Ленон и Гаузен: Два клевых чужака

Кочетов Сергей Николаевич

— Вообще-то больше похоже на пластмассу, — пригляделся Ленон.

— Все равно кости нанизаны на проволоку, — пояснил профессор и продолжил доказывать свою правоту:

— Знаете, в чем причина подъема и расцвета нашей державы? Мы отказались от живых лошадей в пользу железных коней. А без этого мы никогда бы в космос не вышли! А вы знаете, почему лошадей не посылали в космос? Эта подлая скотина только и ждет возможности, чтобы угнать первый попавшийся космический корабль и вернуться в свою лошадиную галактику за подмогой. Да-да! У меня и на этот счет исследования есть, и я в скором времени предоставлю их самому

Савушкину на рассмотрение!

Тут Гаузен, разобрав знакомую фамилию, несколько изменил свое отношение к взбалмошному ученому, прикинув, что тот сможет помочь им встретиться со знаменитым космонавтом.

— Недаром, ох, недаром, гениальный режиссер Тарковский сбрасывал лошадей с колоколен! А Френсис Форд Коппола отрезал им головы, — продолжал сокрушаться профессор.

— Френсис Форд Коппола! — потрясенно повторил Ленон. — Тот самый, который обедал с Валентином Петровичем.

— Из-под топота копыт пыль по полю летит. Прислушайтесь, насколько зловеще звучит эта древняя пословица. Этими вот восемью нехитрыми словами мудрецы прошлого пытались нас предупредить об опасности, исходящей от племени непарнокопытных. Вдумайтесь в эти слова и вам сразу представиться облако пыли, которое скрывает эту табунообразную саранчу, сметающую своим цокотом все, что им встретится на пути, — продолжал описывать нелегкие конские будни Христофор Михайлович. — Лошадь — это то животное, которое погубило Кларка Кента, более известного как Супермен.

— Кларк Кент? Не ослы… Не ослышался ли я? — переволновался Ленон, разобрав знакомое имя.

— Не ослы, не ослы… Лошади! — подтвердил Христофор Михайлович и продолжил свою историю:

— Его не брала ни пуля, ни штык! Разве что карбонит причинял ему какой-то вред, но безрезультатно. Но стоило лишь лошади взбрыкнуть, и случилось прямо как в сказке, где «мышка хвостиком махнула», только у нас тут куда большие масштабы угрозы! Актер, прославившийся ролью Супермена, стал, как Стивен Хокинг, парализован на все конечности. Уж если сверхчеловеку несдобровать от лошадиной подлости, то что же будет с обыкновенным среднестатистическим гуманоидом?

— Так вот почему доктор Павлов постоянно над ними экспериментировал, — печально произнес Ленон, потрясенный незавидной участью любимого героя.

— Как можно так говорить! — возмутился профессор. — Академик Павлов был здравым человеком и лошадей остерегался как огня. Он был высококлассным хирургом и как никто другой разбирался в собачьей анатомии! Да что там говорить, вся большевистская верхушка лечилась у него! Но если вас интересуют медицинские последствия от общения с лошадьми, то я могу вам все рассказать:

От лошадей искривляются коленки, сплющиваются поджилки, сдавливаются посиделки, развивается сколиоз — и это далеко не полный список всех неприятностей. А еще из них колбаса невкусная.

На этих словах профессор, похоже, исчерпал все заранее подготовленные аргументы и начал усиленно рыться в собственных воспоминаниях.

— Меня часто спрашивают… — поделился Христофор Михайлович, и Ленон навострил ручку, готовясь записать очередную порцию мудрости. — «Папаша, огоньку не найдется?». Как же они могут не знать, что если лошадь убивает капля никотина, то человек подавно этой гадости должен избегать! А уж если и курить, то выдыхать исключительно в конскую морду!

Да и вообще, если призадуматься,

весь транспорт начался с лошадей. Это их изобретение! Они специально подсадили людей на это дело, чтобы они стали меньше двигаться, ослабли и были более подвержены их зловредным козням. Поэтому, если человечество хочет выжить, то оно должно избегать транспорта любой ценой. Я даже несколько книг на эту тему написал. Одну из них — которая называется «Жизнь и ходьба» — только недавно разрешили. А другая — «Моя ходьба» — хоть и была переведена на немецкий под названием «Meine Gang», но потом была запрещена во многих странах мира за дискриминацию общественного и личного транспорта. Да кому он вообще нужен? Терпеть его не могу! Особенно, велосипедистов! Жужжат спицами своих колес, будто какой-то рой пчел!

— А лифт? Это ведь тоже общественный транспорт? — пришло в голову Ленону. Услышав эти слова, Христофор Михайлович призадумался, и тут же на его лице, будто нежеланный прыщ, выскочил панический страх:

— Лошадь Пржевальская! Как же я теперь в столовую подниматься буду, зная это? Неужели теперь придется залезать по пожарной лестнице?

В то время как Ленон под впечатлением лекции стоял как вкопанный, Гаузен отреагировал на это совершенно по-другому. Прослушав речь ученого целиком, он тут же со страшной силой позабыл ее. А затем, не в силах сдерживать возмущения, обрушился на профессора:

— Старик, ты чего гонишь? Тебе что, копыто в голову вдарило? Ты что, с хаслинского верблюда свалился? В каком месте у тебя подкова застряла? Лошадь — полезное животное! Если бы не лошади — меня бы уже не было в живых!

— Таким несдержанным надо проводить злоботомию! Разок скальпелем по черепу — и на всю жизнь добрый! — обиделся на оскорбления ученый. — И вообще, это вам только кажется, что они приносят пользу, молодой человек! Это их хитроумный план! Они могут предать вас в любую минуту! Мне ли не знать! Я ученый с мировым именем и преподаватель с огромным опытом!

— По-репо-даватель! — разобрал по частям малознакомое слово Гаузен. — А это что, скелеты тех, которым ты уже репу расколотил, что ли?

— Да как вы смеете! — возмутился Христофор Михайлович. — Где вы тут видите хоть один разбитый череп? Здесь? Может, здесь? Или здесь? — профессор стал с бешеной для его лет скоростью носиться от одного скелета к другому. Не заметив, он толкнул Ленона, который с грохотом свалился прямо на лошадиный скелет.

— Я же говорил! Я же говорил! — торжествующе восклицал профессор. — Эта лошадь чуть не угробила твоего друга!

Похоже, что наглядное подтверждение его теории волновало его куда больше, чем порча научного экспоната.

— Да какая кобыла тебя укусила, старик? — не отставал Гаузен.

— Ну почему же укусила? Уронила… — произнес Христофор Михайлович и прищемил язык, понимая, что проболтался. Ученый молча схватился за голову, будто воспоминания злосчастного дня в один миг вернулись к нему, не взирая на разделяющие их годы.

— Я тоже раньше не любил уток, — покаялся Ленон. — Но я превозмог предрассудки и теперь обожаю их всем сердцем. Может, у лошадки в тот день было просто плохое настроение? Разве тяжело просто взять и простить? Гаузен, помоги мне поднять скелет, — шепнул он, и конструкция вскоре заняла свое место в прежнем, за исключением нескольких неважных костей, виде.