Леонид обязательно умрет
Шрифт:
Такого психолога старшина бы послал изучать бараньи мозги, так как клад по сравнение с тем, что он обрел, стал бы сущей безделицей.
Девяносто восемь из ста, и все в касание! – пела душа.
– Да ты знаешь, кто ты?! – Всем его существом завладел пафос гениального учителя перед еще более гениальным учеником.
– Знаю, – ответила Ангелина, с удовольствием вдыхая в себя запах остывающих гильз. – Знаю, я – шваль!
Потом Хмуров докладывал по начальству о самородке Лебеде, объясняя профессионалам, что за всю свою жизнь не встречал
– Бриллиант! – кричал он.
– Спокойно! – одергивал начшколы. – Не про Ойстраха говоришь.
– Дайте мне этого Ойстраха, и я посмотрю, как он с трехсот пятидесяти при боковом ветре да девяносто восемь!
– Ойстраха тебе не дадим! Он на всю Россию один!
– Ас пятисот оба глаза немцу рисованному повыбила, в рот пулю засунула, в сердце тройку воткнула, еще двумя – яйца отстрелила!.. Как вам?!!
– А десятый?.. – ужаснулся начшколы.
– Да в лобешник, Прокопыч!
«Прокопыч» – было уже серьезно! В истинном экстазе прибывал старшина. Да и так уже было понятно, что дело серьезное!
«Откуда она взялась?» – мучил голову вопросом начшколы. Пытался разузнать, намекнули однозначно – не лезь! Здесь еще Слава второй степени пришла… А у него на кители только дырки на случай да знаки отличия… Может, эта Лебеда – спортсменка?..
Старшина словно мысли его подслушал и при следующей беседе рассказал. Эротично так поведал…
– Пальчик я ее проверял. Мягонький, даже мозолька натерлась. И щечка ровненькая, с пушинкой… Истинный талант! Первородный!..
– Девственный, – уточнил начшколы. – Остальных что, отпускаем?
– А чего, – развел руками Хмуров, – парни отличные! Завтра готовы в бой. Для прикрытия лучше и не мечтай!.. Выжал из них все способности…
– А Лебеда?
– Мне надо с ней еще! Поработаю, потружусь, пошлифую…
– Секреты мастерства передашь?
– Это как водится! – пообещал старшина.
Прокопыч благословил, но до поры до времени о Лебеде выше не докладывал. Хотел увериться в неслучайности результатов. Так часто бывает, знал по опыту начшколы снайперов, – новичок может месяц показывать высший результат, а потом наступает момент, когда все ломается, глаз косеет, рука кривеет, и бывший вундеркинд всю оставшуюся жизнь стреляет в молоко. Руководя областным ОСОАВИАХИМом до войны, он навидался всякого, а потому не спешил. Даже вручение ордена ей попридержал.
Хмурову Прокопыч позволил делать с Лебедой все, что старшина сочтет нужным. Безо всякого режима. Кому этот режим, на фиг, нужен, если она в школе одна! А если дело выгорит и из девчонки получится элита, они все на том поимеют!..
До самой осени, через березовую весну и полынное лето, старшина Хмуров работал с Ангелиной Лебедой.
Передал девке все тонкости снайперского искусства, а она их приняла, да такое ощущение сложилось у Хмурова, будто ефрейтор уже родилась с профессиональными повадками снайпера. Хватала науку на лету.
Он научил ее стрелять с корточек. Причем заставлял сидеть в позе зэка по
Хмуров обучил ее лазить по деревьям дикой кошкой и спать на ветвях змеей.
– Подушка твоя – приклад! Оптический прицел – батька, а ствол винтовки – мать родная! – повторял старшина.
Она улыбалась ему, чувствовал, была благодарна за науки, но души своей и странички не открыла. Хмуров был жалостливым мужиком, одновременно с этим понятия имел. Не хочет человек открываться, дело его. Видать, про изошло у этой Лебеды в жизни всякое… Ну что ж, улыбается – уже празднично!
Так бок о бок они прожили полгода, и наступило время экзамена.
Лебеда о том не знала, все зашифровано было. А Хмурова обещали расстрелять по-честному, если проговорится.
Ангелину среди ночи подняли, велели приготовиться в пять минут, погрузили в кузов полуторки и отвезли километров за двадцать.
Задание было поставлено туманно. Ожидать в точке «А» противника. Откуда ждать его появления, указано точно не было. Угол обнаружения врага шестьдесят градусов.
В тот момент в школу приехал генерал-майор со Звездой Героя на груди.
Накрыли стол и даже Хмурова позвали.
Часа два молча пили спирт, закусывая солеными огурцами да вареной картошкой. Потом разговаривать стали.
– Так хороша? – спросил генерал-майор.
– Чудо как! – подтвердил начшколы. – Выдающаяся!..
– А ты как считаешь, старшина?
– Ойстраху сто очков вперед даст!
– Какому Ойстраху? – не понял генерал-майор.
– Стрелку лучшему, – уточнил старшина. Командование пожало плечами, такого снайпера не припоминая.
Прокопыч погрозил Хмурову кулаком, а тот не понял за что.
– Хмурая только девка, – жалеючи проговорил старшина. – Неразговорчивая!
– Товарищ генерал-майор! – засмеялся начшколы. – Фамилия старшины – Хмуров!
– И что?
– А то, что он говорит, что девка хмурая! Фамилию, что ли, свою дать хочет ей?.. Ха-ха!
Про себя генерал подумал, что у тыловиков во время войны мозги ржавеют. А чувство юмора какое-то бабье. Вслух сказал:
– Стрелять будет с девятисот!
Начшколы поперхнулся огурцом и долго кашлял туберкулезником. Про себя в короткое время решил, что со школы снимут уже завтра, там фронт. Не пули боялся, а своего цистита хронического…
– Да как же это! – развел руками Хмуров. – Да я сам далее шестисот пятидесяти не накрывал!
– А нам другие не нужны! Других – навалом!
Генерал-майор заблестел глазами, превращая свое лицо героя в монументальное, ливанул из бутылки в стакан спирта и без приглашения к тосту компании выпил.
– За Победу!
Начшколы постарался догнать героя, да вновь поперхнулся, впрочем, не спиртом, а догнавшей его перспективой.
– За Победу!
Старшина Хмуров лишь кивнул. Бледный лицом – окрасился в тон стены.