Леонид обязательно умрет
Шрифт:
– Так точно, товарищ генерал! – отрапортовал адъютант. – Лично тиром займусь!
– Хорошо…
Прежде чем вернуться в кабинет, национал долго стоял возле двери, почти уткнувшись носом в обивку. Он размышлял, пригласить ли Гелю вечером в ресторан… Решил оставить в памяти тот день, не вмешивая в прошлое сегодняшнюю действительность… А еще он подумал, что пойдет с внуками в воскресенье в Парк культуры имени Горького и покатает малышню на лодке по озеру с лебедями…
– Решено, – ответил генерал Ангелине. – Потренируешься, а там
Через неделю Геле выдали важные корочки с фотографией.
– Особо не показывайте без надобности! – предупредил майор на прощание.
Она кивнула и ранним утром следующего дня поехала в Тушино, где находился тир.
На КПП некоторое время проверяли ее документ, а потом солдат удивленно поинтересовался:
– Чего вы так рано? Седьмой час только…
Она не стала рассказывать, как ее тело сотрясает внутренней дрожью от невыносимого желания заглянуть в оптику, обнаружить в ней цель, нажать на курок и почувствовать всем нутром стремительный полет пули… Вместо ответа солдату спросила:
– Никого нет?
– Почему же нет, есть! Инструктор всегда на месте. Он здесь живет.
Она прошла через КПП и ступила ногами в высокую траву. Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралось огромное дикое поле. Геля жмурилась от просыпающегося солнца и где-то вдалеке угадывала очертание мишеней…
«Вот оно – счастье», – подумала.
Она пошла вдоль лёжек, улыбаясь всеми внутренностями, разминая пальцы рук автоматически, как двадцать лет назад.
А потом Геля увидела сгорбленного старичка с седыми проплешинами вместо волос. Глазам своим не поверила.
– Хмуров! – закричала она на все бескрайнее поле. – Хму-у-у-ро-о-ов! – разнесло эхо по России.
А он шуршал навстречу к ней, перебирая ногами, как когда-то – козликом. И столько счастья было на его морщинистом лице, что проливалось оно из глаз слезами…
Из воспоминаний Гелю вырвал скрип двери палаты.
– Пора! – сообщил Утякин.
– Да-да, – засуетилась Лебеда. – Уже!..
– Здесь раздевайтесь! – приказал доктор. – Примите душ и удалите растительность из подмышек, а также с лобка!.. Александра поможет!
– Зачем? – поинтересовалась Ангелина, но, встретившись со взглядом Михаила Валериановича, слегка подобострастно заулыбалась. – Поняла, поняла!..
С личной гигиеной она обошлась самостоятельно, как-никак Александра хоть и бывший, но мужик. Появилась в медицинской рубашке с завязочками на спине.
Ее заставили сесть в кресло-каталку и повезли по коридорам в операционный блок.
«Хирургия? – волновалась Лебеда. – Резать будут?..»
В просторном светлом помещении не было хирургического стола, зато имелся огромный резервуар, похожий на поставленную на попа барокамеру, к которой шло множество электрических подводов и резиновых трубок. Металл украшали десятки датчиков, попискивающих на разный манер.
Ангелина, поглядев на установку,
– Попрошу всех посторонних удалиться! – приказал Утякин.
Из посторонних была лишь одна Александра, которая, перекрестив Лебеду, попятилась на выход задом, вдарилась маслами о косяк да чуть не снесла его…
Утякина уже ничего не интересовало. Он взял с металлического подноса шприц, наполненный мутной жидкостью, и велел Лебеде работать кулаком. Перехватил предплечье жгутом, проколол вену иглой и ввел в кровь препарат.
Ангелину чуть повело, а затем она совершенно расслабилась и даже заулыбалась. Седативные вещества сделали свое дело, впрочем, не усыпив пациентку, но прибив деятельность мозга до предельной возможности.
– Не спать! – скомандовал Утякин. – Вставайте!
Она поднялась из кресла, чувствуя в ногах необыкновенную легкость, а в душе любовный порыв. Она даже хотела тотчас признаться доктору в огромном чувстве, но он опередил ее приказом.
– Идите к камере!
Она подошла к агрегату, готовая с легкостью идти ради любимого на все. Пускай на смерть!
– Очки надевайте!
Она натянула нечто, лишь отдаленно напоминающее предмет для коррекции зрения. Скорее, это была узкая защитная маска для глаз с непрозрачными, туго прилегающими к глазницам стеклами.
– Ничего не вижу! – игриво констатировала Ангелина. – Сварочные работы будем проводить?
– Снимайте рубашку!
Она разделась, продолжая что-то кокетливо бормотать, но Утякин ничего уже не слышал.
В ближайшие часы должно было произойти то, над чем он работал последние двадцать лет! От этого эксперимента зависела его будущая жизнь. Он то ли молился, подводя Ангелину к аппарату, то ли заклинал кого-то… Его губы двигались произвольно, а сухая кожа на лице стала еще бледнее.
Утякин открыл дверь агрегата и помог Лебеде войти в него.
– Возьмите в рот загубник! Он как в акваланге! Нашли?
Он услышал утробный звук, подтверждающей, что пациентка нашла то, что от нее требовали.
Михаил Валерианович закрыл дверь камеры, зачем-то сочно сплюнул на кафельный пол и повернул стартовый ключ запускающего механизма.
Раздался тонкий, протяжный звук, будто птица закричала, и через пятнадцать секунд Ангелина Лебеда испытала такую невероятную боль, которую вряд ли довелось испытать кому-то из тех, кто когда-нибудь жил на Земле…
11
Он увидел ее спящей на потолке, себя парящим рядом на ее кровати, словно на ковре-самолете. От восхищения он пролил слезу в небо, а когда она вдруг открыла свои чудесные кукольные глаза, произнес только ей:
– Я люблю тебя! Будь моей женой!
Она хлопнула своими божественными ресницами, будто ночная бабочка крыльями, и разглядела давешнего мальчика сидящим на ее кровати. Это он избил днем Ромку Психа.
«Что он тут делает, в девичьей палате ? » – задалась вопросом Машенька.