Леонтоподиум

Васильева Алиса

– К кому? – спросил он.

Переговоры снова взяла на себя Кира.

– К Нурсаетовой Розе.

– Паспорт.

Кира протянула ему документ. Мужчина не торопясь открыл его, достал из-под журнала потрепанную амбарную тетрадь, поискал в ней что-то, видимо, нашел, потому что удовлетворенно кивнул, вернул тетрадь на место и также медленно переписал данные Киры в журнал.

– Несете с собой что-нибудь? Еду? – спросил он.

– Еду, – кивнула Кира, – пирожки.

Марго вскинула брови, Нина тоже выглядела удивленной. Никому из них и в голову не пришло взять с собой еду. А то,

что об этом подумала железобетонная Кира, казалось и вовсе из области фантастики.

– Никаких вилок и ножей, ложки только пластиковые, – предупредил ее охранник, – в палату ничего с собой не отдавать, пусть ест при вас. Но все это вам еще раз повторит дежурный санитар. На третий этаж направо по коридору.

Кира отошла, пропуская к окошку Нину.

– Думаешь, их тут плохо кормят? – спросила ее Марго.

– Думаю, в таких местах всегда хочется есть.

– Почему?

– Откуда мне знать? – равнодушно пожала плечами Кира. – В больницах всегда так.

Тем временем у окошка повторялся тот же диалог.

– К кому?

– К Нурсаетовой Розе.

– Паспорт, – автоматически отозвался охранник, а потом, как будто впервые заметил, взглянул на девушек.

– Вы что, все вместе к Нурсаетовой?

– Да.

– Больше двух посетителей одновременно нельзя! – категорично заявил он.

– Но мы не знали, – попыталась протестовать Нина, – может быть, все-таки как-то можно пройти втроем? Других посетителей вроде бы нет.

– Нет, нельзя! Это правило!

– Ну пожалуйста, – Нина протянула вахтеру паспорт, – нам очень нужно попасть к подруге.

Вахтер открыл паспорт, но эффекта, на который рассчитывала Нина, это не произвело. Скорее всего, вахтер даже и предположить не мог, какая птица залетела к нему на проходную.

– Девушка, я же сказал – нельзя!

В душе Марго позлорадствовала, нечасто можно увидеть, что фамилия Лаврина не производит никакого впечатления. Хотя…. Старик внимательно уставился в паспорт, явно о чем-то усиленно размышляя.

– Так можно? – обаятельно улыбнулась Нина.

Вахтер насупил кустистые брови и грозно глянул на Нину.

– Вы еще и несовершеннолетняя! – громыхнул он.

«Возраст высчитывал», – поняла Марго, внутренне расхохотавшись: вид у Ниночки был совершенно ошарашенный – на нее, вероятно, никогда в жизни никто не кричал, тем более какой-то вахтер в пиджаке с лоснящимися рукавами.

– Да, но… – пролепетала Нина, – нам очень нужно к Розе.

– Девочки, нас не пустят втроем, – растерянно обратилась она к Марго и Кире.

– Ну и ладно, идите с Кирой, мне все равно не очень-то и хотелось, – сказала Марго, – я пока похожу по их парку.

– Если захочешь, ты сможешь подняться к Розе после нас, – предложила Кира.

– Это как решит врач, – вмешался в разговор вахтер, – если пациентка сильно устанет, вас не пустят!

– Ладно, посмотрим. В общем – топайте, я буду неподалеку.

Марго вышла на улицу. По правде говоря, она даже была рада, что так получилось: ей совсем не хотелось смотреть на Розу в таком состоянии – того вечера у пианино вполне хватило.

Девушка огляделась, выбирая, куда бы пойти. Справа по аллее виднелась скамейка, и Марго направилась к ней. Расположившись,

Марго достала из рюкзака захваченный из дома альбом Врубеля и пролистала иллюстрации, но, несмотря на царящий вокруг покой, сконцентрироваться не удавалось. Да и не хотелось думать о статье. Наверное, придется сменить тему. Ну что нового можно написать о Врубеле? Или вообще завязать с живописцами?

От раздумий Марго отвлек дворник, появившийся в конце аллеи. Высокий тощий мужчина в длинном поношенном плаще приближался к скамейке, ритмично подметая асфальт. Выглядел он приэкзотично – длинные темные сальные волосы прикрывали изуродованное шрамами лицо, грязный плащ был надет на голое тело, брюки, висевшие на тощих бедрах, заканчивались чуть ниже колен, обуви вообще не было. Возраст его Марго определить не смогла. Ему с равным успехом могло быть и двадцать, и сорок.

Поравнявшись с Марго, он бросил на девушку любопытный взгляд и улыбнулся. Марго поразилась, насколько искренней и заразительной оказалась его улыбка. Неожиданно для себя она улыбнулась в ответ. Собственная несдержанность раздосадовала Марго, и девушка, чтобы скрыть смущение, уставилась в альбом. Там на весь разворот размещалась знаменитая «Гадалка». Марго сделала вид, что внимательно рассматривает на самом деле хорошо знакомую картину. Ей очень хотелось, чтобы странный дворник вернулся к своим делам и отстал от нее, но он замер у скамейки и даже подошел поближе, чтобы заглянуть в ее книгу.

Марго покосилась на его босые ноги и поежилась от холода.

«Март все-таки. Так и околеть можно».

– Я привык, – ответил дворник, – да и зима уже кончилась.

«Вот идиотка, – обругала себя Марго, – неужели я это сказала вслух?»

– Извините, я не должна была лезть со своими замечаниями, – смущенно пробормотала она, избегая смотреть на его изуродованное лицо, – не знаю, что на меня нашло.

– Да я и сам в шоке, – ответил ее неожиданный собеседник, – обычно такие, как ты, даже не замечают таких, как я. А чтобы со мной кто-то по собственной инициативе заговорил – так это вообще в первый раз.

– Извините, – еще раз повторила Марго, желая провалиться сквозь землю и упорно пялясь на иллюстрацию.

Несмотря на ее жгучее желание, мужчина все не уходил.

– Да, не повезло художнику, – вздохнул он.

– Что? – Марго все-таки пришлось поднять на него глаза.

– Не повезло художнику, нарисовавшему этот портрет, – дворник кивнул на «Гадалку» в альбоме Марго, – ведьма нагадала ему безумие.

– Правда?

– Ну да, смотри, какой расклад, – мужчина присел рядом на скамейку и провел пальцем по изображению карт, раскинутых перед гадалкой.

– Такой расклад означает безумие? – Марго впервые заинтересовалась значением карт на картине, хотя видела ее, наверное, тысячу раз.

– Однозначно. Готов поспорить, все неприятности художника начались с того момента, когда ведьма раскинула на него карты.

– Но гадалка вымышленный персонаж, – возразила Марго, – считается, что у нее не было реального прототипа.

– Конечно был, – возразил ее странный собеседник, пристально рассматривая картину, – нужно быть слепым, чтобы не заметить сходство. Хотя писалось по памяти, а не с натуры.