Леонтоподиум
Шрифт:
– Иду, мам! – отозвался Виталик.
– Не ходи босиком, простудишься! – авторитетно заявил он мне, убегая.
Я с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться: моя улыбка из тех, что потом долго снятся в кошмарах. Быстрым шагом я направился к дому, и так кучу времени потерял.
Подъезд был заперт, пришлось сломать электронный замок. Я не доверяю лифтам, они напоминают гробы. Не то чтобы я очень боялся гробов, но принцесса Рида как-то заперла меня в одном на несколько дней, с тех пор я их недолюбливаю. Зато, поднимаясь по лестнице, я немного согрелся.
Вот оно. Квартира слева от лифта,
В квартире было тихо. Бились три сердца. Кто-то боялся, кто-то ждал с благодушным нетерпением, кто-то… прислушивался, как и я. По большому счету выбора у меня не было. Жаль, что из оружия у меня был только нож, и тот я прихватил по привычке. Я никак не ожидал, что при охоте на Карла мне вообще что-то может понадобиться.
Я сжал рукоять и тихо вошел в квартиру. Я не крался – тот, третий, за дверью давно меня слышит, просто бесшумность – единственное известное мне преимущество хождения босиком.
Коридор пуст. На вешалке добротное черное мужское пальто. Обуви нет. Похоже, никто из присутствующих в квартире не разувался, а верхнюю одежду снял только один из них. Все три сердца бились в гостиной.
– Входи, Алик, мы тебя ждем! – услышал я спокойный насмешливый голос.
Вход в гостиную был сбоку, и, хотя дверь и была открыта, я не мог видеть комнату.
Зато как только я вошел, то сразу понял, что даже и нож мне не пригодится. Мой брат Глеб стоял у стены рядом с дверью, так что он сразу оказался у меня за спиной, перекрыв путь к бегству. Я поднял руки и застыл, безуспешно пытаясь поймать его взгляд.
Внешне Глеб почти не изменился, только успел полностью поседеть, но в остальном я помню его таким же – вызывающе красивый ангел в агрессивном армейском прикиде. Думаю, он специально одевается как можно брутальнее, иначе его внешность будет уж слишком слащавой. Картинку, правда, сильно портили глубокие тени под яркими синими глазами, как будто Глеб не спал несколько суток. Может, так оно и было. Его меч остался в ножнах за спиной, но и так ясно, что он не собирался нападать. Если бы Глеб хотел убить меня, я был бы уже мертв. Тут все понятно и нет ничего интересного.
Я перевел взгляд на двух других мужчин в комнате. Карл, перепуганный до смерти, сидел на полу в углу у окна и кусал губы, из которых уже давно сочилась кровь. Его даже не стали связывать. Глеб действует на обитателей Леонтоподиума как удав на кроликов. Мальчишка тоже избегал моего взгляда, в отличие от третьего человека в комнате.
На кресле у окна, закинув ногу на ногу, сидел худощавый мужнина в черном костюме и бирюзовом платке-бандане, концы которого свисали ниже плеч. Пальто в коридоре, вероятно, принадлежало ему. Я, конечно, узнал и его – это был Тритрети, наш заклятый враг, с которым мы пару десятков лет назад заключили перемирие. Тритрети рассматривал меня с любопытством и брезгливостью. Ни того ни другого он даже
– Мы заждались, Алик, – сказал он, – неужели тебе понадобилось так много времени, чтобы разыскать этого беглеца?
– Я не торопился, – ответил я, гадая, к чему все это. – Я что-то нарушил?
– Насколько мне известно, нет, – отозвался Тритрети.
– А перемирие с Федерацией все еще в силе? – сделал я вторую попытку.
Тритрети театрально закатил глаза.
– Ну конечно. Мы очень ценим договоренности, которые стоили нам таких усилий. Да и подписи Бессмертного и королевы я, надеюсь, чего-нибудь еще значат.
Я покосился на Глеба. Его лицо ничего не выражало. Карл в углу и вовсе спрятал голову в ладони. Подсказок я не получу.
– Тогда что вам от меня нужно? – не стал я ходить вокруг да около.
Тритрети помедлил, рассматривая меня. От нечего делать я рассматривал его. Невысокий субтильный мужчина, на вид лет тридцати пяти – сорока. На самом деле я знал, что ему гораздо больше. Что еще? Цепкие голубые глаза, резкие скулы, тонкие губы, всегда готовые изогнуться в насмешливой улыбке. Мерзкий тип. Зато всегда подчеркнуто элегантный: дорогой добротный костюм и один из его любимых ярких платков, которыми он прикрывает свою лысую голову.
– Я хочу сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – прервал мои размышления Тритрети, – можно сказать, сегодня я подарю тебе счастливый билет, за который ты будешь благодарить судьбу до конца своей жизни.
– А в случае отказа я этот конец, вероятно, прямо сейчас встречу? – уточнил я, покосившись на Глеба.
Тот никак не отреагировал. А вот Тритрети улыбнулся.
– Отнюдь. Я же сказал, что у нас с Леонтоподиумом перемирие. Боюсь, убийство подданного королевы Элеоноры, законно поедающего мороженое на территории Федерации, несколько расходится с нашей доктриной мирного сосуществования.
– То есть Глеб убьет меня не здесь, а в Леонтоподиуме? – предположил я.
Тритрети улыбнулся еще шире.
– А он забавный малый, – обратился он к Глебу, – и вовсе не такой тупой, как о нем говорят.
– Это обманчивое впечатление. Я очень глуп, – возразил я. – Так что? Если я откажусь от вашего предложения, Глеб выследит меня в Леонтоподиуме?
– Нет. Ты же прекрасно знаешь, что в Леонтоподиум нашему дорогому Глебу не попасть. Но, раз уж мы разоткровенничались, да, ты почти угадал с первого раза – он убьет тебя прямо здесь и сейчас, а потом прогуляется в метро и выбросит твой труп поближе к Кардусу. Таков наш запасной план.
Я заметил в этом плане одну огромную брешь, но не стал ничего говорить Тритрети. При упоминании о Кардусе сердце Глеба дважды стукнуло сильнее, я это слышал и с огромным удивлением понял, что у меня есть шанс. Видя, что я не реагирую, Тритрети продолжил.
– Но я очень надеюсь, что до этого не дойдет. Ты гораздо ценнее живым. Уверен, мы можем быть полезны друг другу.
– У вас есть Глеб. Ничего более полезного в Леонтоподиуме никогда не рождалось, – покачал я головой.
– Согласен, – не стал спорить Тритрети, – но Глеб, к сожалению, всего один, а ты со временем можешь стать ничуть не хуже. Конечно, если получишь шанс развить свои таланты.