Лепестки на воде

Вудивисс Кэтлин

Бросив мушкет немцу, Гейдж быстрым шагом преодолел разделяющее их пространство, досадуя, что ему не удалось убить Поттса.

Шимейн шагнула навстречу, стараясь не морщиться.

— Все в порядке, — сумела выговорить она. — Кость не задета.

Но Гейдж не поверил ей. Кровь уже пропитала лиф платья и стекала по юбке. Гейдж осторожно подхватил Шимейн на руки.

— Осмотрим рану в доме.

Шимейн скривилась от боли. Чтобы сдержать стоны, она стиснула зубы и крепко обняла Гейджа за шею, но тут вспомнила, чем занималась

у ручья, и смущенно призналась:

— Прошу прощения, мистер Торнтон, но я оставила белье у ручья.

— Забудьте о нем! — прикрикнул Гейдж. — Пусть уплывает, мне все равно!

Отперев дверь, Гейдж толкнул ее плечом и внес Шимейн в дом, где осторожно поставил на ноги. Он повернул ее лицом к свету и осмотрел пропитанный кровью лиф платья. Само платье не пострадало, если не считать двух отверстий там, где влетела и вылетела пуля. Взявшись за ткань обеими руками, Гейдж попытался разорвать ее, но Шимейн поспешно отступила, понимая, что он собирается сделать.

— Я вовсе не намерена стоять столбом, пока вы рвете мою одежду, мистер Торнтон. Платье можно выстирать и зашить. Зачем же портить..

Гейдж раздраженно вздохнул.

— В сундуке Виктории найдутся другие платья, Шимейн, — выбирайте любое.

Шимейн вновь попятилась, упрямо покачав головой.

— Я не стану злоупотреблять вашим великодушием, мистер Торнтон. Вы и без того слишком много сделали для меня.

— Тогда снимайте платье! — выпалил Гейдж. — Я не успокоюсь, пока не осмотрю рану.

— Непременно, сэр, — заверила его Шимейн. — Но не могли бы вы одолжить мне старую рубашку — лучше всего с застежкой спереди?

Застонав в изнеможении, Гейдж ушел в комнату и через минуту вернулся с домотканой рубашкой.

— Переоденьтесь, а я принесу воды.

Шимейн дождалась, когда Гейдж взял с умывальника кувшин, вышел из дома и закрыл за собой дверь. Расстегнув лиф и нижнюю кофточку, Шимейн спустила их с плеч и стиснула зубы, отрывая ткань от раны. Она бросила опасливый взгляд через плечо, убеждаясь, что Гейдж еще во дворе, и спустила платье до пояса, а затем набросила рубашку, застегнула ее и закатала рукава. В ожидании хозяина она нашла в кладовой старую простыню и принялась рвать ее на бинты.

Гейдж вернулся с тазом и слегка подогрел воду. Потом поднял рубашку на боку Шимейн, и она, вспыхнув, отвернулась. Смочив лоскут, Гейдж осторожно обмыл рану, определяя, насколько она серьезна. Он с облегчением убедился, что кость действительно не задета. Царапина была глубокой и сильно кровоточила, но жизни Шимейн ничто не угрожало — кроме опасности, что рана воспалится. Но воспаление Гейдж надеялся предотвратить с помощью дурно пахнущей целебной мази.

— Рана неопасна, — объявил он, — но чтобы остановить кровь, придется наложить тугую повязку.

Шимейн указала на приготовленные ею и аккуратно свернутые полоски ткани, стараясь не подать виду, насколько ее волнуют прикосновения Гейджа.

— Этого

хватит?

— Вполне. Поднимите рубашку и держите ее, — велел Гейдж. — Под рубашкой вслепую наложить повязку невозможно.

Гейдж ушел за зловонной мазью, а Шимейн успела подобрать полы рубашки и завязала их узлом под грудью, оставив талию обнаженной. Это зрелище изумило Гейджа — мягкая материя обрисовала грудь, талия Шимейн казалась неправдоподобно-тонкой, и хотя Гейдж мог пересчитать все ее ребра, шелковистая кожа возбуждала его так, как в ту ночь, когда на Шимейн напала змея. Если не считать раны на боку, кожа Шимейн была безупречна.

— На память о Поттсе у вас останется шрам, — предупредил Гейдж, присев на табурет и открывая горшочек с мазью. — Но не беспокойтесь, он будет почти незаметен, как только сойдет краснота.

— Снова хотите намазать меня этим снадобьем? — Шимейн с отвращением сморщила нос. — Омерзительно пахнет.

— Зато рана быстрее затянется и не воспалится, — возразил Гейдж, усмехаясь при виде гримаски на лице Шимейн. В эту минуту она походила на капризного ребенка. — Я предпочитаю не рисковать таким ценным имуществом, как вы. Я дорожу вами, Шимейн О'Хирн, и не хочу вас потерять. Вряд ли удастся найти вторую столь же прекрасную и одаренную служанку.

— Вы говорите так только потому, что не хотите обижать меня, — буркнула Шимейн и ахнула, когда Гейдж вновь прикоснулся влажной тканью к ране. Внезапно ощутив головокружение и тошноту, она пошатнулась.

Гейдж обнял ее: прикосновение к слегка прикрытой тканью груди воспламенило его, и он замер, не осмеливаясь шевельнуть ни единым мускулом, чтобы Шимейн не бросилась бежать, как после поцелуя.

— Что с вами? — хрипло спросил он.

Слабо покачав головой, девушка приникла к нему. Прошло немало времени, прежде чем слабость отступила и Шимейн попыталась выпрямиться.

— Простите, не знаю, почему мне вдруг стало плохо, — смущенно прошептала Шимейн и робко взглянула на Гейджа. Его лицо было совсем рядом. Как ей хотелось поцеловать его. Странная мысль, да еще в столь неподходящую минуту!

С притворной невозмутимостью Гейдж заявил:

— После того как я перевяжу рану, вам надо лечь в постель.

— А как же стирка? А ужин? А Эндрю? Он скоро проснется.

— В мастерской обойдутся и без меня, — успокоил Гейдж. — А я побуду здесь в вашем распоряжении.

Шимейн приподняла тонкую бровь и насмешливо улыбнулась, вглядываясь в его глаза.

— Значит, намерены взяться за работу служанки, сэр? Неужели она вам не претит? Ведь мне следует быть в вашем распоряжении.

Карие глаза Гейджа тепло заискрились.

— И вы согласны бежать по первому моему зову, Шимейн О'Хирн?

— Конечно, сэр! — кивнула она. — Вы купили меня, я должна вам повиноваться.

— А если бы вы были свободны, Шимейн? — допытывался Гейдж. — И тогда поступили бы так же?