Лепесток за лепестком

Антология

3

Раз! И декабрь прибралтуже в стужи кольцопыльный, стылый бульвар,метров в пятьсот.Талантливый генерал:он легко покорилпроспекты, цеха, металл,храмы, бруски стропил,Мрамор, колонны, пни,грани оград, перил,не тронул только огнии дни, где кто-то топил.Мороз превратил людейв извергающих пардыхательных из путеймонстров, посредством чар.Переносимый, морозсушит души, лицо.От снежных метаморфозвыбелит все – и все.Мир одержим, недвижим,такой же, как был, – злей.Ну-ка быстрей! Бежим!Становится холодней.

4

Снега шепчут: – Поспи.Отдохни. Приляг.Я говорю: – Прости.Отпусти. Пустяк.Снег толкает: – Пиши,пой про мой вальс, мой шум,слышимый только в тиши.Пой

мой немой триумф!Снег толкает: – Молчипро мой шум, мой вальс!Одеревеневшим не постучишьпальцем о палец.Законопать свой умпаклей от сквозняков.Лежу, значит ergo sum —утвержденье снегов.Законопать свой чум,взяв самый лучший мох.Я ничего не хочу —раченье, реченье снегов.По поручению ихя накатал сей стих —мой невротический тикпод снеговое «так-тик».

* * *

Мое с тобой обрученье, снег,ты, отлежавший теченье рек,ты, заскучавший, смотри, как берет разбегвек. Промочи облаченье ног,ты проще в общении, чем человек,морозостойкий Бог!

Званый обед

– Ах, а к каким художникам вы тяготеете?спрашивает меня девочка(которая уже прабабушка) —недавно игравшаяна расстроенном пианино в старинной ратушегорода Регенсбурга на свадьбе внукаЯ называю какие-то фамилии…– С Ольгою,моею дочерью,мы расходимсяво мнениях относительно творческого наследияКазимира МалевичаОт этих слов я уже не могу понять в кого я влюблен более —в свою собеседницуили в Ольгу, которая годится мне в материпальцы ее украшены кольцаминайденными в маленькомунаследованном от родственников из Первой волны эмиграцииодноэтажном домикена берегу океана под Нантом– Hдmatit [1] произносит она и я определяюсь с выборомкопия картины художника входившего в группу Blaue Reiter [2] которая лучше оригиналаМежду нами:светло-серое кружево сервизачайничек на подставке со свечечкойпрочие прелести сервировкино когда она протягивает мне ручкупосередине всеобщей трапезыя беру ее притворяясь что я рассматриваю украшения —я хочу ощутить живое тепло ее ладониибо время не властно только над красотою– Ах! – восклицает моя новая подруга-пианистка– Я не могу жить без Шостаковича,без РахманиноваЯ говорю какие-то фамилии…и мы сходимся на ПрокофьевеКраем глаза я замечаю: тетя Наташакладет голову маме на плечикои я вижу двух школьных подружек– А знакомы ли вы с портретамизабулдыги Зверева —совершеннейшего генияВторого русского авангарда?Смущаясь я говорю что не знаком и обещаю немедленноисправить это упущение– Ах, как интересно жить!«…и как не хочется умирать»читаю я недосказанноев бойких глазках прабабушкиА по правую руку от нас сидит Сашенькавысокая статная девушка которую я помню совсем ребенкомбогатство которой – молодостьи долгожданная найденная на свалке кошечкачьи фотографии мы вместе смотрим

1

Гематит (нем.).

2

«Синий всадник» (нем.) – мюнхенская творческая группа начала XX века.

Морпорт

Некое земноводное, спрятанное во мне,Искренне радуется волне,Набегающей из глубины вовнеНа неТакой уж и дикий и чистый пляж;И всадник, скачущий на голубом коне,В непрекращающейся ни на миг войне,Почти спотыкается на валуне,Но неУпав, поправляет соленой рукой плюмаж.

* * *

Люди моря! ах, люди моря!Развешивающие белье на крутой горена веревке на фонарена дворена просторе…И оно(белье)Застывающее в остывающем янтарекрасно-желтой собаки прячущей хвост в конуре,посылающей морю последнее «точка-тире-тире» —Еле движется, ветру вторя.

* * *

Платанов облетающий камуфляж —На груду камней – ко мне.Неба бледнеющий макияж.Ожерелье огней.Бухта, вздыхающая, как грудь.В этой южной ночи,Хочешь, скажи мне сейчас что-нибудь?Жизнь, улыбаясь, молчит.

* * *

Звезды и самолеты сливающиеся в одностремящиеся на дносваливающиеся в пятноМертвого моря – Черного моряБолтающегося в «кругом темно!»Болтающего волнойВзбивающего самим же собою свое руноНа неповторимом повторе

Оренбургская ночь

Оренбургская ночь:рыжий мрак поднимается вверх над коттеджным поселком;над красно-кирпичным домом однатысячавосемьсотдевяностошестого года;над моими друзьями;надо мною.над

в конечном счете ничейным полемпустырем завоеванным фонарным светом;Оренбургская ночь —ночь вместившаяодинаково:наивных художников и их кураторакрасивых молодых бандитов и вторую сторону ДТП с которойобходятся по совести,сама из себя которая представляет некоего старого деда на новом ниссане;любимого и любящего татуировщикалюбимую и любящую его спутницу;и всех прекрасных удивительных улыбчивых живыхО оренбургская ночькосые тени твоиложатся большими росчеркамисмелой молодой художницыталанта в которой больше чем может постигнуть кто-либокроме заслуженного искусствоведаО ОренбуржьеНевесомоеДрожащееспрятанное в шкатулку степейдрагоценным бесценным платочкомДвух-трехэтажноеМаленькоеНежное как светелка маленькой ШурочкиЗапечатленной на аппликациирукою жены Германа —Красивого мужчины в перевернутых очках с «про-путинскими»дужками из проволоки цвета отечественного триколораО ОренбуржьеТы – аппликацияНежно приложенная к снегу фигурка котаМягкие сугробы на декоративной подушке снегаТы – гладкий изгиб старого ухвата торчащего из колотой крынкиТы – разукрашенная солонка на деревянном столеТы – три ступеньки вниз к старой ваннойТы – разговорТы – поход по гостямТы – дорога в никудаТы – внезапно встреченный другТы – пар изо ртаТы – мое вынужденное молчание посреди праздника жизниТы – невозможность сохранять молчание посреди праздника жизниРыжая дорогалежит одинокои усталоведет куда-томимотвоих черных и спящихдомов,ОренбургИ по ней я ухожу уже в какую-то другуюНочь, вмещающую одинаковоВсе и всехБез разбораБез ненавистиБез состраданияЕстественноПоглотившуювсех и всебез разборабез остаткаоставившую от целого мира лишь узкую полосу месяцаполосу полумесяцаигриво мерцающуюнад городом Оренбургом,спящим своим дивным сномбез меня.

Сердоликовая бусина

«Любовь он пел, о, Зораида!»

«И отстраненный подбородок»

Евг. Боратынский

«eli eli lamma lamma sabachtani saxophone cry»

A.Ginsberg

Вступление

Знаювисел яв ветвях на ветрудевять долгих ночейпронзенный копьемникто не питал, никто не поил менязнаю висел яКто из вас знает мои дела?Я не холодени не горячО! если бы был я холоденЕсли был бы горяч!Лицемер гроб сокрытый слова —противоположны деламвнутреннее – внешнему моему…Но!Коли выбор предложен —речь иль безмолвье —я расскажу всю историю:Кто-то…

1

Тутмоя жизнькак у всехсоставлялась из пустяковмелочей вставших ряд к рядувещей взглядов кивковКлавиши рояля в пустом зимнем дворе– Да-да,все будет именно так:вначале встанет пургаи снег продолжит идтииз темно-лилового неба до темноты– Как хотелось бычтобы не кончалсяэтот вечер с тобойне кончался каждый вечер с тобойне кончалсяНо ведь так не бывает, да?Никогда не бывает? – Да.Никогда не бывает. Нигдебольше нет таких деревьев как тут ихпугающих жуткихбудто черное кружево на лиловом фонегнутые сучьяветвитянут ведут забираютесть что-то гнетущее в этих силуэтахв неподвижных на низких тучахзигзагах которые давятк землекрутят сбивают сгибаютвяжут ткут выпрядаютпрядути однообразно скребут:ГОРОУЩАГОРОУХЩАГОРОУЩА

2

– Я размышлял о судьбе, голубкане только о нашей судьбеи не столько о нашейсколько об общей все-таки если позволишь судьбе:о привычке людей к утратеИ все это страшно печально моя голубкавсе это и страшно и вместе с тем так печальночто в общемне хочется больше и думать об этом общемобыденном и настоящемкак ежедневные нужды. Я чищу зубы

3

Туттемная теплая ночьнапяленная как настоящийфиолетовый финскийсвитерна игристый пьянящийяблочный сидряблоневых рощполощется на кривыхмертвых давно облетевшихмертвых давно увядшихветвях без плодакак забытая простыняили ненужный холст:как любая забытая и ненужная ерундаДождьвыбиваетСОЛ-БЕР-ЙОН-РОШна камнях без труда