Лес душ
Шрифт:
В конце концов, когда я понимаю, что не могу больше выносить эту гнетущую тишину, я протягиваю руку и касаюсь запястья Саенго. Она берет меня за руку в ответ, и наши пальцы переплетаются.
Отчаяние забирается мне в душу, пробудившееся этим ощущением от наших соприкоснувшихся рук. Я отдергиваю руку и таращусь на свою ладонь, сама не понимая, что там пытаюсь найти.
– Сирша? – зовет меня Саенго, сначала смотрит на свои пальцы, а затем опять на меня. Неужели она этого не почувствовала?
Тряся головой, я лишь повторяю:
– Я… я в порядке.
Но на самом деле я совсем не в порядке, только
– Ты защищалась, – говорит она.
Удивительно, как после того, что случилось с ней, она по-прежнему думает только о том, чтобы успокоить меня. Я обучалась под покровительством Кендары четыре года. Тень является шпионом и наемным убийцей. В конечном итоге мне бы все равно пришлось отнять чью-то жизнь. Я понимаю, что мне следует больше волноваться о том, с какой легкостью мне удалось убить того шамана, но как я могу о нем вообще думать, когда Саенго погибла на моих глазах? Она была мертва, а теперь снова жива, и я понятия не имею, как свыкнуться с этой мыслью. Или вообще хоть с одной из мыслей о том, что недавно произошло.
– Прости, – мое горло все еще болит из-за едкого дыма в чайном домике. – Я должна была лучше тебя защищать.
Саенго двигается, сменяя позу и оказываясь на коленях, лицом к лицу со мной, ее глаза наполнены уверенным блеском. Это уже куда лучше, чем тот потерянный и испуганный взгляд, с которым она таращилась на меня, когда я только пришла в себя.
– Ты отреагировала на угрозу, которую представляли шаманы, именно таким образом, каким и должна была. Так, как я от тебя и ожидала, – говорит она. Я хмурюсь, но она все равно продолжает говорить то, что намеревалась сказать: – Когда ты сражаешься, ты… ты не сомневаешься, Сирша. Ты реагируешь. Опасность – она делает тебя смертельным оружием. Когда я увидела, как ты сражаешься с теми шаманами и с Джоньей…
Ее упоминание про Джонью меня слегка удивляет. Должно быть, она наблюдала сквозь языки пламени, как тот напал на меня.
– Я тогда вдруг поняла, Сирша, что же такого особенного увидела в тебе Кендара четыре года назад, когда выбрала тебя в качестве одного из своих учеников.
«Мою предрасположенность к жестокости и насилию?» – хочется спросить мне.
– Я не… – ее брови сдвигаются. – Я не такая. После всех наших тренировок в Гильдии, когда эти шаманы появились, чтобы убить нас, я просто застыла. Мне следовало помогать, а не наоборот.
– Ты жива. Это все, что имеет значение. – Я прочищаю горло, корчась от того, как оно пересохло. – Только вот как это получилось? – мой вопрос звучит не громче шепота, я боюсь, что, если заговорю хоть чуточку громче, все это может оказаться неправдой, просто сном.
Улыбка Саенго превращается в гримасу, прежде чем увянуть и исчезнуть полностью. Съежившись и втянув шею в плечи, она дотрагивается до собственной груди, кладет руку точно поверх сердца, куда угодил кинжал. Я осторожно отодвигаю ее пальцы. Ее рубашка разорвана на этом самом месте, а края ткани потемнели от засохшей крови. Аккуратно я двигаюсь пальцами сквозь прорез на ткани и касаюсь ее кожи в центре груди. Все цело. Нет ничего, кроме тонкой полоски шрама, точно рана очень старая и давно зажившая.
Убирая руку, я удивленно смотрю на свою ладонь. Я точно помню, как сводящий с ума жар пронесся по моему телу за секунду до того, как я потеряла
Много лет назад мы с Саенго поклялись друг другу, что когда одна из нас умрет, вторая споет историю жизни другой Сестрам. Именно с помощью песни Сестры узнают, что нужно отворять ворота в мир духов, чтоб те, кто погиб, смогли войти и начать загробную жизнь. А еще я поклялась себе кое в чем: что если мне и придется спеть песнь о жизни Саенго, то этот день настанет очень-очень не скоро. Прошлой же ночью я чуть было не нарушила это обещание.
Мой кулак сердито врезается в землю.
– Шаман, который сделал это. Он сбежал. Мы должны его найти.
– Судья должен был уже отправить сокола к верховному офицеру к этому времени, – говорит Саенго. Ее голос звучит слишком разумно и размеренно для человека, который имеет полное право рвать и метать, проклиная всех до небес сейчас. Или меня. Отчасти мне хочется, чтобы она так и сделала. – Наверняка они уже отправили солдат к чайному дому. Если шамана еще не поймали, то скоро обязательно поймают.
Я очень на это надеюсь, однако если власти сконцентрируют все свое внимание на поимке шамана, а не на двух сбежавших вивернах, нам стоит этим воспользоваться.
Саенго прикусывает свою нижнюю губу, колеблясь.
– Ты знала? – спрашивает она наконец.
Выпрямившись, я сажусь и поворачиваю лицо так, чтобы скрыть от нее свои глаза. Знала ли я, что я… Не могу даже думать об этом. Я не знаю ничего о тех людях, что бросили меня в приюте, а монахи уж подавно ничего не могли знать. В таком случае они бы с радостью сдали меня в долину Крайнес, если бы узнали правду.
Но разве все это может быть правдой? И почему все это происходит именно сейчас, тогда, когда я так близка к тому, чтобы добиться своей цели? Отчасти я ожидаю, что Кендара вот-вот явится к нам и признается, что все события прошлой ночи были продуманной подставой, представлением, созданным, чтобы проверить, как далеко я готова зайти и не сдаться.
Однако даже Кендара, которая способна на невероятные подвиги и унижения, не может заставить сердце Саенго перестать биться. Ничто никогда не сотрет из моей памяти картину невидящего взгляда Саенго, устремленного в никуда, вид крови, промочившей ее рубашку, каждую болезненную деталь, что въелась в мое подсознание навсегда.
Если я не могу искать возмездия за убийство Саенго, то мне нужно поговорить с Кендарой. Мне нужно объяснить ей все, что произошло, и рассказать ей о нападении. Мне нужно все каким-то образом исправить.
Но как мы можем вернуться в Вос-Тальвин? Королева Мейлир не скрывает своей ненависти к шаманам. Прежние король с королевой, как и больше десятка других эвейвианцев, погибли, когда шаман-пламенитель потерял контроль во время одного магического представления и сжег половину гостей фестиваля дотла. Сам пламенитель тоже не выжил, однако этого оказалось недостаточно для новой королевы. Ей было всего семнадцать, когда она взошла на трон. Мейлир провозгласила всех шаманов преступниками вне закона, не глядя на тот факт, что они невиновные эвейвианцы. А также она запретила с тех пор ньювалинским шаманам переходить границы Эвейвина, что разожгло старые конфликты между нами и Ньювалинской империей.