Лес мертвецов
Шрифт:
— У вас есть номер его мобильного?
Пенелопа без колебаний продиктовала номер.
Наконец-то у Жанны появилась ниточка к неуловимому Тайебу. Она горячо поблагодарила собеседницу и нажала отбой. И тут же набрала только что полученный номер. Автоответчик. Оставлять сообщение она не стала.
17 часов. Вдруг, как-то разом, навалилась усталость всех последних дней. Может, тоже прикорнуть на часок? Нет. Некогда разлеживаться. Надо действовать. Двигаться вперед. За неимением свежих идей стоит хотя бы навести порядок в своих записях.
Но прежде чем заняться этим, она пересчитала
Она включила ноутбук и открыла почтовый ящик — в гостинице в каждом номере действовала система Wi-Fi. Есть письмо от Райшенбаха. И приложенный файл. Фотография Хорхе Де Альмейды.
Красавчик, ничего не скажешь. Этакий улыбающийся ангелочек с полотна художника Ренессанса, весь в белокурых кудрях. Почему ей знакомо это лицо? Она порылась в своих бумагах и нашла групповой снимок, украденный у Франчески Терча. Факультет палеонтологии Университета Буэнос-Айреса, выпуск 1998 года. Да, она не ошиблась. Именно Хорхе Де Альмейда и был тот шутник, который обвел на фото свою голову и надписал сверху: «Те quiero!»
Итак, все сходится. Чтобы доказать свою правоту, Де Альмейда отправил Франческе Терча, в которую в юности был влюблен, муляж черепа, найденного при раскопках в Лесу мертвецов. Скульптура Франчески не могла остаться незамеченной. Увидев своими глазами, что за создания населяли Аргентину триста тысяч лет назад — и населяют ее еще и сегодня! — все будут потрясены. А Хорхе Де Альмейда станет новым светилом палеоантропологии.
Он не учел одного — звериной осмотрительности человеческого волчонка. Впрочем, оставалось непонятным, как Хоакину удалось узнать подробности этого засекреченного плана? И знала ли о нем сама Франческа? Посвятил ли ее Хорхе в сущность своего открытия?
Жанна быстро записала последние данные. Затем скопировала файл на флешку, которую убрала в карман.
18 часов.
Нет, надо все-таки хоть немного поспать. Руки и ноги ломило. Веки налились свинцом. Она встала и проверила дверь. Заперта. Опустила жалюзи. Вытянулась на кровати. Странно, но она чувствует себя здесь в полной безопасности. Конечно, не благодаря Феро — какой из него герой-защитник. Скорее благодаря атмосфере Буэнос-Айреса, его простору, его энергии…
Да, именно так. Ее хранил этот город — шумный, темпераментный, многоликий.
С этой теплой мыслью она провалилась в сон.
70
— Расскажите мне о Хоакине.
— Что именно вас интересует?
— Как он выглядит?
— Невысок. Худощав. Очень темный брюнет. Характерный латинский тип.
— А лицо?
— Похож на своего отца. — Феро сдавил себе щеки указательными и большими пальцами. — Впалые щеки. Узкие скулы.
— А с точки зрения психиатрии? Он действительно аутист?
— В традиционном понимании — нет.
— Но ведь вы сами, если
Антуан Феро отрицательно помотал головой.
21.00.
Зал ресторана был залит слепяще-ярким светом. Этот агрессивно-белесый свет, падая сверху, с потолка, придавал предметам и людям подчеркнуто реалистичный вид. Кроваво алели бифштексы на тарелках. Лоснились покрасневшие от холода лица посетителей. Хищно поблескивали приборы на белоснежных скатертях. Народу набилось много, и вокруг не стихал гул голосов. «Как в парижской пивной в час наплыва клиентов, — подумала Жанна, — плюс латиноамериканский темперамент».
— Я ошибся. Уже тогда я догадывался, что совершаю ошибку. Не бывает подобного раздвоения: чтобы одна личность принадлежала аутисту, а вторая, так сказать, человеку с нормальной психической структурой. Это невозможно.
К ним подошел официант принять заказ. Жанна бросила беглый взгляд в затянутую в пластик карту меню, масляно блестевшую в безжалостном свете ламп.
— Каприйский салат, — выбрала она.
— Мне тоже.
Два салата из помидоров и моцареллы с базиликом. И это — в разгар зимы, в Буэнос-Айресе. Да уж, в оригинальности им не откажешь. Впрочем, имелось и смягчающее обстоятельство — все-таки они зашли в итальянский ресторан. Он назывался «Пиццерия Пьегари» и располагался под автодорожным мостом, в двухстах метрах от отеля.
— На мой взгляд, — продолжил психиатр, — Хоакин страдает шизофреническим расстройством. Это нечто большее, чем раздвоение личности. В его взрослом сознании скрывается еще одно, и у наделенной им личности, возможно, синдром Аспергера.
— Что это за синдром?
— Ганс Аспергер — один из первооткрывателей явления аутизма, наряду с Лео Каннером. Но его имя в основном известно благодаря описанию специфического профиля, которое он приводит в одной из своих работ. Речь идет о «прогрессирующем расстройстве развития», однако достаточно высокого уровня. То есть ребенок не является умственно отсталым и способен к осмысленной речи.
— Но при чем тут Хоакин?
— Его «цивилизованная» ипостась прекрасно владеет речью. Хоакин говорит по-французски, по-испански и по-английски. Но его дикая составляющая экспериментирует с речью, как это свойственно аутистам.
— Значит, синдром Аспергера все-таки соответствует признакам аутизма?
Феро развел руками:
— Специалисты не пришли к единому мнению. Но вопрос не в этом. Вопрос в причинах подобного расстройства. Является ли оно врожденным или возникает как реакция на слишком жестокую действительность?
— Вы имеете в виду его опыт сосуществования с лесным народом?
— И еще более ранний опыт — вспомните кошмарную сцену домашней бойни.
Им принесли салаты. Ни он, ни она не обратили на них никакого внимания.
— Я полагаю, — продолжал Феро, — все это протекало в два этапа. Вначале чувство панического ужаса, вызванное мясорубкой в Кампо-Алегре, стерло из сознания Хоакина всякую память о полученном человеческом воспитании. Его мозг превратился в чистый лист. И обучение, которое он прошел у дикарей, легло на девственную почву.