Лес мертвецов
Шрифт:
Она едва успела представиться сама и представить Феро, как Тайеб снова заговорил:
— Вам повезло, что вы увидите нашу экспозицию. Здесь у нас самая богатая коллекция ископаемых древностей…
— Мы не археологи.
Тайеб вытаращил глаза:
— Нет?
— Я следственный судья из Парижа, а мой друг — психиатр.
Его глаза раскрылись еще шире. Зрачки без конца меняли цвет — из зеленых становились голубыми, а затем серыми. Как блестящие камешки в калейдоскопе: чуть поверни — и получишь новый узор. Жанна подозревала, что подобное мельтешение связано с образом мыслей —
— Что привело вас сюда?
— Мы хотели поговорить с вами о Хорхе Де Альмейде. Возможно, его исчезновение связано с делом, над которым мы работаем во Франции. Это дело о нескольких убийствах.
Он изогнулся, словно собирался изобразить танцевальное па:
— Понимаю, понимаю… — По его тону нетрудно было догадаться, что он не понимает ровным счетом ничего.
И тут же, без перехода, решительно отставил в сторону свою стремянку. В руках у него неведомо откуда появилась куртка:
— Пойдемте выпьем по чашке кофе.
Они вернулись на большую площадь. Жанна краем глаза поглядывала на ученого, двигавшегося по городской улице вприскочку, словно привыкший к горам козленок. Судя по всему, Тайеб принадлежал к иудейской общине Тукумана — торговой столице страны, в которой жило немало евреев. На ходу он как будто продолжал вести безмолвный разговор с собственной одеждой — джинсами, клетчатой сорочкой, полотняной курткой. То засовывал руку в карман, то прилаживал на пояс связку ключей, то расправлял складку на сорочке. Делал он это ловко и машинально, очевидно, по въевшейся привычке.
Он привел их в небольшое итальянское кафе под названием «Жокей-клуб». Стойка черного мрамора. Обитые деревянными панелями стены. Светлые столы и стулья. И крепкий аромат жженого кофе.
Они взгромоздились на высокие табуреты возле стойки.
— Ну что ж, — заявил антрополог, сделав заказ на кофе, — Де Альмейда был сумасшедший.
— Почему вы говорите о нем в прошедшем времени?
— Он уехал два месяца назад. И с тех пор ни слуху ни духу. Разве это не ответ на ваш вопрос?
Он говорил с едва уловимым аргентинским акцентом. Словно глотал слова, а потом выпускал сквозь зубы. Его речь была шероховатой, какой-то комковатой, как борозды в окружавших город полях. По мрамору звякнули чашки кофе. Тайеб протянул руку за сахарницей. В крохотную чашечку он опустил три куска сахару. Все его движения были плавными, как у рыбы в воде.
— Вы думаете, его нет в живых?
Антрополог пожал плечами и принялся размешивать в чашке сахар:
— Ему это было предначертано самой судьбой. Он же был одержимый.
— Чем?
— Этим краем. Северо-востоком. Эль-Чако…
— Мы слышали, что он совершил несколько важных открытий.
— Да бросьте! Открытий! Это он считал их открытиями. Но так и не представил ни одного серьезного доказательства.
— Нам говорили, он откопал какие-то кости…
Тайеб захохотал:
— Да кто их видел-то? Он же их из рук не выпускал, никому не показывал. Если там вообще было что показывать. Лично я думаю, что на самом деле ничего он не нашел.
— Вы не могли бы рассказать, с чего все это началось?
Антрополог по-прежнему бренчал в чашке ложкой:
— Хорхе
Да, все верно: Констанса упоминала о его скептицизме по отношению к Де Альмейде. Тайеб залпом выпил кофе.
— Тем не менее ему удалось изыскать средства на организацию первой экспедиции, — продолжал он. — В две тысячи шестом. Масштабное мероприятие — оно растянулось на много месяцев.
— Он что-нибудь нашел?
— Повторяю: даже если и нашел, он никому ничего не показывал. Только твердил, что вот-вот сорвет куш. Это его выражение, он так и говорил: сорву куш. На наши исследования взирал с жалостью. Как будто мы занимались откровенной ерундой.
— На следующий год он снова уехал в экспедицию?
— Да. Целый месяц не подавал признаков жизни. Потом вернулся, гораздо более спокойный. Слишком спокойный.
— Слишком?
— Он казался каким-то испуганным, что ли. Да, вот именно. — Антрополог задумался. — Производил впечатление человека, напуганного собственным открытием.
— И по-прежнему ни с кем не делился информацией?
— Нет. Отговаривался тем, что должен проанализировать данные. Связаться с компетентными людьми. По его словам, он совершил открытие такого значения, что следовало действовать с предельной осторожностью. Но лично мне казалось, что он подхватил малярию.
— Иначе говоря, вы так и не узнали, что он имел в виду?
Тайеб ответил не сразу. Он надолго замолчал, и сразу стало слышно посвистывание кофемашин, звяканье чашек, гул голосов. Наконец он заказал себе еще кофе. Когда он снова заговорил, взгляд его был устремлен в одну точку, словно он рылся в памяти, будя воспоминания:
— Узнал, конечно. Он передо мной не устоял. Речь шла о том, что он якобы нашел свидетельства, полностью меняющие представления о доисторическом периоде существования Американского континента. О том, что человек появился здесь не десять, а триста тысяч лет назад.
— Это значит, что он откопал останки людей протокроманьонской культуры.
Антрополог недоверчиво поднял бровь. Неужели Жанна все-таки палеонтолог?
— Да никакой я не специалист, — поспешила успокоить его она. — Просто почитала кое-что.
— Ну ладно, — кивнул Тайеб. — Он утверждал, что откопал череп подростка, имеющий сходное строение с черепами древнейшего Homo sapiens, найденными на Ближнем Востоке. По его мнению, в этом черепе присутствовали все существенные черты, позволяющие отнести его именно к этой ветви архаичного человечества. То есть такие же существа, что населяли Африку триста тысяч лет назад, жили также и в Аргентине!