Лес мертвецов
Шрифт:
— Да.
Жанна напряглась. Она и на этот раз задала вопрос наугад. И снова получила положительный ответ.
— Объясните мне.
— Я часто видела такие алфавиты… Повторяющиеся рисунки. Их расположение. Возможно, это один из неоязыков, которые иногда придумывают аутисты.
— И что это может означать?
— Как правило, таким рисункам приписывают защитную силу.
— Защитную?
— Об особенностях аутизма можно говорить до завтра. Повторю, что одна из них заключается в страхе перед внешним миром. Когда рисунки, как здесь, выстроены в ряд, они выполняют
— А что, если убийца хотел таким образом защитить пространство жертвоприношения?
— Возможно. В некотором смысле свой мир.
Элен Гароди взглянула на часы. Обеденный перерыв окончился.
Жанна задала последний вопрос:
— Как по-вашему, между каннибализмом и аутизмом есть хоть какая-то связь?
— А вы упрямая, — раздраженно ответила Гароди. — Я же сказала, что убийца не страдает подобной патологией.
— Но можно представить себе, что такая связь существует?
— Отчасти, — уступила Гароди. — Но только если понимать каннибализм как фантазм. В тридцатых годах многие психоаналитики, такие как Мелани Кляйн, отмечали, что сексуальные порывы аутистов имеют агрессивный характер.
Элен Гароди вернула ей фотографии и встала.
— Сожалею, — сказала она, поднимая с земли свою сумку, — пора браться за работу.
Жанна последовала за ней. Они пересекли лужайку, вошли в здание и спустились по лестнице, ведущей в раздевалку. В лицо ударил прохладный воздух из кондиционера. Жанне показалось, что она прошла сквозь ледяное зеркало.
— Никак не отрегулируют эту штуку как следует… — пробормотала Гароди.
Она подошла к одному из покрывавших стену шкафчиков. Открыла его, без малейшего стеснения сбросила купальник и натянула черные «боксеры» и лифчик того же цвета.
Выпрямилась и спросила, рассматривая Жанну:
— Что это на вас за блузка?
На Жанне была рубашка из тонкого хлопка, черная и прозрачная, под которой угадывался сверхтонкий бюстгальтер. Сухим тоном сапера, обезвреживающего мину, она перечислила:
— Хлопок. Дышащий. От «Джозеф».
— Парни небось слюной исходят?
Они посмеялись. Жанна без труда представляла себя с этой женщиной за бранчем. Как они перемывают мужчинам кости. Но тут Элен Гароди достала из шкафчика темную тунику. Белую накидку. Покрывало…
От удивления Жанна так и застыла. Директриса оказалась монахиней. Этим и объяснялось то хладнокровие, с которым она отнеслась к зверскому убийству Марион Кантело. Всеобъемлющая сила веры…
— Познакомьтесь с сестрой Элен, — сказала она, слегка присев. — Из Сионского ордена кармелиток. Персонал института Беттельгейма на пятьдесят процентов состоит из монахинь. И как видите, руководит им именно эта половина.
Сбитая с толку Жанна не нашлась что ответить.
— Не стоит судить по наружности, — улыбнулась сестра. — Особенно ничем не прикрытой.
32
— Жуткая вонь, правда?
Жанна и не подумала
— Это заводы Сен-Дени, — объяснил гигант. — Все, что осталось от былого промышленного подъема департамента. Знаете, почему с конца девятнадцатого века в девяносто третьем построили столько фабрик?
— Нет.
— Из-за розы ветров. Парижские капиталисты хотели быть уверенными, что промышленные ароматы не доберутся до столицы. Особенно до западных районов Парижа, где тогда возводили шикарные кварталы. Когда я был ребенком, заводы Сен-Гобена с их серной вонью еще работали в Обервилье и там же неподалеку жгли кости с боен Ла-Виллет. В те времена не говорили «пахнет серой» или «разит падалью», тогда говорили «воняет Обервилье».
— Вы родились в этом департаменте?
— В Бонди. Как Андре Мальро.
Жанна обернулась и окинула взглядом длинное строение из стекла и бетона. Тысячи квадратных метров, отведенных под научные исследования. Пять этажей стерильных помещений, компьютеров и ученых в белых халатах. Наглядное доказательство успеха Бернара Павуа. Идеально чистая цитадель науки посреди захудалого парижского предместья.
— Департамент девять-три открывает все пути, — пошутила Жанна.
— Если только задержаться в нем. Мне всегда хотелось что-то сделать для родных мест. Вот я и создал эту лабораторию. Вместо того чтобы прозябать в каком-нибудь научно-исследовательском отделе, я решил доказать всем, что северное предместье — не только рассадник атмосферных загрязнений, нищеты и насилия. Не уверен, что мне это удалось. В итоге нас прославили городские беспорядки да два несчастных паренька, погибших в трансформаторной будке…
В первый раз Бернар Павуа показался ей Буддой — холодным и невозмутимым. А сейчас он был страстным, одержимым борцом, Големом с горячей кровью.
— Можно я закурю? — спросил он. — Дым вам не помешает?
— Хуже уже не будет.
— В этом преимущество здешних мест, — подмигнул ей Павуа. — Ниже не опустишься.
Он неторопливо закурил сигарету. К своему удивлению, Жанна находила в нем необычайное очарование. За силой и спокойствием в этом человеке скрывалась неподдельная нежность, стремление любить и защищать. Этот бесстрастный толстяк в квадратных очках и с пеликаньим зобом был еще и плюшевым мишкой. Мужчиной, который мог сделать свою подругу счастливой, вот только несколько дней назад его мир рухнул.
— Я читал газеты, — сказал он. — Пожар на улице Монсе. Узнал вашего коллегу на фотографии. Это связано с убийством Нелли?
— Франсуа Тэн — так его звали — обнаружил нечто опасное для убийцы. Все указывает на то, что его устранили.
Павуа молчал. Жанна и не ждала от него банальных соболезнований. Равно как и испуганных замечаний.
— Следствие переходит к вам? — спросил он, выпуская струйку дыма.
— Если честно, нет. Я и в первый раз не имела никакого права здесь находиться.