Лес пропавших дев
Шрифт:
Мэволь уткнулась подбородком в колено и замерла. Что ж, она хочет вернуться, ничего не поделаешь. Придется отложить расследование, приехать сюда в другой день.
– Поиски нельзя откладывать, – прохрипела Мэволь. – Улики могут исчезнуть. Иди, выясни, что случилось с отцом. Нам нужно знать.
Смесь радости и раскаяния охватила меня.
– Я скоро вернусь, а ты пока отдохни, – сказала я. Мэволь не возражала. Я встала, сделала несколько шагов, потом снова обернулась к сестре. – Я вернусь, обещаю.
Потом я повернулась к Эре. Она была низкорожденной
– Пожалуйста, позаботьтесь о моей сестре. Я вернусь к полудню.
Сомнение терзало меня, и все же я оставила их. Я продиралась сквозь острые ветви, царапавшие щеки, готовые выколоть глаза. Мне хотелось остановиться, найти обходную тропинку, не лезть в непроходимую чащу, но неведомая сила будто тянула меня вперед. Какая-то странная уверенность, необъяснимое чувство, что я вот-вот найду отца.
Я обошла кругом «бабушкино древо» и посмотрела на небо. До полудня еще далеко, у меня масса времени в запасе, Мэволь вряд ли успела обеспокоиться. Я попыталась осмотреть землю рядом с деревом, но тут осознала, что хожу кругами и разглядываю одно и то же. Я плохо ориентировалась в лесу.
– Думай! – прошептала я самой себе. Нужно было придумать метод, какую-нибудь карту, на которой я могла бы помечать деревья, которые уже осмотрела. И тут я вспомнила знак, который отец вырезал на стволе.
Я достала декоративный кинжал и начала делать зарубки на каждом дереве, которое миновала. Я шла кругами все дальше и дальше в глубь леса, так далеко от «бабушкиного древа», что в конце концов даже засомневалась, а кругами ли я хожу. Но это было неважно. Мне нужно было осмотреть все: север, запад, юг, восток. Я изучила каждый ствол, ощупала каждый лист под ногами, искала еще один знак или записку, которую отец мог нам оставить.
Я ничего не находила, но продолжала двигаться вперед по кругу, круг за кругом, отмечая каждое дерево. Такое ритмичное, однообразное действие: осматриваешь землю, потом режешь кинжалом кору. Девяносто седьмое, девяносто восьмое, девяносто девятое…
Я занесла кинжал, чтобы вонзить его в ствол сотого дерева, и остановилась. Снова этот знак, это отметка «Х», вырезанная в коре. Ветерок шелестел в трепещущих листьях, а я стояла и глядела на нее. Потом бросилась обыскивать дерево, все трещины и расщелины. Но никакой записки, никаких доказательств я не нашла. Я три раза осмотрела дерево, пытаясь понять, что же значит эта отметка. Я не сомневалась, это отец пометил дерево. Но похоже, не для того, чтобы я что-то в нем нашла.
У меня перехватило дыхание. А вдруг это подсказка, в какую сторону идти? Вдруг там прячется еще один такой же знак. С новой решимостью я пробиралась все глубже и глубже в чащу, уже не по кругу. «Бабушкино древо» осталось далеко позади. Эта новая отметина на коре будто прошептала мне низким ласковым голосом отца: «Я здесь».
Я оказалась права. Еще один «Х» красовался на стволе следующего дерева. Значит, это путь, по которому нужно идти, чтобы найти отца. Я шла все дальше и дальше
Тени сгустились, пронизывающий холод окутал деревья, но я не чувствовала его, слишком была поглощена поисками. Каждый раз, когда я находила новый знак на коре, я искала следующий и не могла остановиться. Я потеряла счет времени, все шла и шла, пока на лезвие моего кинжала не упала капля дождя. Который час? В прозрачном ручье я разглядывала свое отражение: нос и уши покраснели от вечерней прохлады, а лучи заходящего солнца отбрасывали на лицо синеватые тени.
Уже вечер. Я совсем не следила за временем.
Заморосил легкий дождик, призрачный туман окутал стволы, и я подумала, сколько еще таинственных знаков прячется там, в чаще, они ждут, чтобы я их отыскала. Я была так близка к разгадке, что мурашки побежали у меня по коже. Даже воздух, казалось, потрескивал от напряженного ожидания, что я узнаю тайну, скрытую в зарослях. Но я уже отступала. Назад, я возвращалась назад, все дальше от того места, куда меня вели подсказки.
«Позаботься о живых, – подумала я. – Мертвые подождут».
Я подобрала подол юбки и побежала вниз по пологому склону, следуя отметинам, которые оставляла на коре деревьев. Небо потемнело, оно тоже осуждало меня. Следовало вернуться к Мэволь раньше. Что, если сестре стало хуже, пока меня не было? Что-то давило на грудь, трудно было дышать, так сильно я за нее тревожилась. Быстрее, нужно бежать быстрее. Хорошо хоть врач осталась с Мэволь, это немного утешало.
Листья и ветки хлестали меня по лицу. Я вытерла со лба влагу и пот и заставила себя идти дальше. Все тело ныло от усталости. Лодыжки, бедра, легкие горели. Я больше не могла бежать, я ковыляла, прихрамывая и хватаясь за деревья, чтобы не упасть в изнеможении. Наконец я добрела до знакомой извилистой тропки и разглядела вдалеке «бабушкино древо».
– Мэволь-а! Врач Эра! – крикнула я, счастливая, что добралась до них и не заблудилась. Но радость моя была недолгой. Под деревом я увидела Мэволь. Она неподвижно лежала на земле, одну руку прижимая к груди, другую отбросив в сторону.
Паника охватила меня, я бросилась на колени перед сестрой и обняла ее. Голова Мэволь была откинута, рот приоткрыт.
– Мэволь-а! Я здесь, я вернулась!
Я потрясла ее за плечи, один раз, второй, потом третий. На мгновение у меня перехватило дыхание, все словно заледенело внутри. Потом сестра приоткрыла глаза.
– Мэволь-а, – снова окликнула я ее, – я вернулась. Где врач?
– Она… – Мэволь с трудом сглотнула, потом поморщилась, как будто у нее сильно болело горло. – Она… пошла искать… – Договорить она не смогла, глаза закатились, и она снова потеряла сознание.