Лес Жизни и Смерти
Шрифт:
Когда-то они с Мадарой мечтали построить такое место, где не умирали бы дети, где их не использовали бы как пушечное мясо. И люди могли бы жить, не опасаясь завтрашнего дня. На его глазах вырастали крепкие здания, в них селились люди. Пришли другие кланы. Ни Учиха, ни Сенджу не отказали им.
По улицам бегали дети, помогали взрослым и играли на многочисленных строительных лесах, откуда их прогоняли, но не так старательно, как следовало бы. Мрачные Учиха пришивали на рубашки и плащи символы полиции, арестовывали пьяных и бродяг, Сенджу наполняли госпиталь лекарствами, ходили вместе с детьми в
Так почему сейчас в Деревне не живут те, ради кого, собственно, это все затевалось? Почему нет самых важных, основателей?
Грустно, печально, тоскливо, но такова человеческая природа. У Хаширамы нет сил сердиться. В чем-то был прав Мадара, но надежда еще живет, пока есть те, кто следует Воле Огня.
Пока есть такие люди, как Наруто.
Сейчас уже никто не помнит, какой именно смысл вкладывал в свои слова Хаширама Сенджу, потому что никто не знал, что больше всего на свете ценил шиноби. Не силу, не власть или деньги, не красивых женщин, хотя и любил их. Он ценил свою семью и друзей - для него это было одно и то же. Дружба не пустой звук, даже спустя много лет он бы простил Мадару.
И попросил бы прощения у него.
За то, что нанес удар в спину. Во всех смыслах.
За то, что это его Коноха сгубила клан Учиха.
Наруто не способна нанести удар в спину, исподтишка - не ее методика. Она лучше заплетет волосы, заберет в высокий хвостик и пойдет готовить ужин. Через полчаса из ее квартиры донесутся самые лучшие запахи на свете. Хаширама растет напротив ее окна, он чувствует, улавливает, слышит короткое пение.
Наруто не домоседка ни разу, порядок в ее квартире поддерживается постольку-поскольку, главное, чтобы было чисто. Но она любит готовить, ведь надо же что-то есть, как-то выкручиваться до получения очередного пособия.
До окончания Академии и самостоятельных заработков еще далеко.
Не умеет злиться, совершенно. Иногда Хаширама ловит себя на мысли, что уже давно бы разозлился, хоть немного. Наруто улыбается, вытирает кровь и идет дальше, лишь плечи изредка вздрагивают, словно от холода.
Он смотрит, наблюдает, запоминает. И мучается осознанием, что в той Конохе, которую создавали они с Мадарой, ни один ребенок не остался бы голодным и без опеки, не почувствовал себя ненужным, даже джинчурики.
Наруто считает мелочь в ладошке, тяжело вздыхает и берет по акции рис и дешевый соевый соус. Раньше у нее было к нему мясо, но теперь она по какой-то причине не ловит в лесу птиц и мелких зверюшек.
Хаширама готов лично поймать и преподнести ей белку, лишь бы ребра так угрожающе не натягивали кожу. Но вместо этого на подоконник опускаются крупные, желтобокие груши с глянцевыми бочками и сочной, тающей на языке мякотью. Аромат от них медовый.
Ветви дерева разрастаются постепенно, заслоняют окно, и наблюдатели не могут поймать Хашираму за хулиганством.
А Сенджу вспоминает, как точно так же выращивал сладости для своей любимой капризной Мито. Ее глаза лукаво щурились, нос восхитительно морщился
– Хаширама!
–
– Хочу грушу, твою, ту самую, да-да!
И он шел на улицу, выращивал, ускорял рост и развитие, чтобы через десять минут притащить самые сладкие и вкусные плоды своей принцессе. Она могла бы потребовать всего, чего пожелает душа, благо у сильнейшего шиноби и главы клана ого-го какие возможности, но Мито предпочитала груши, яблоки и черный, не сортовой, виноград, из которого даже вина не сделаешь.
Наруто ахает, когда находит подарок, подозрительно смотрит по сторонам, но никого, разумеется, не находит. Хаширама смеется-шелестит, и это подозрительно, так как нет никакого ветра, однако девочка слишком занята, чтобы обращать внимание на подобные нюансы. Она нюхает грушу, нос ее морщится, задирается к верху, так до боли знакомо. А затем белоснежные зубки, острые, как у зверька, впиваются в нежную кожицу, сок брызжет из уголков рта, стекает по подбородку, девочка урчит, как голодная, подзаборная кошка.
На плите выкипает рис.
***
– Э-эй, я знаю, что ты здесь!
Звонкий голос разносится, кажется, по всему лесу. Хаширама отрывается от просмотра очередного воспоминания, молча переваривает его, обещая разобраться на досуге. С каждым днем человека в нем все больше, но и Леса не становится меньше. К чему это приведет, он не знает, при жизни они с Мито такого не планировали.
Наруто стоит на прогалине между деревьев, и косой солнечный луч искорками золота скачет по неаккуратным прядям. Неровные, они придают девочке неряшливый вид. Наверное, сама их стригла, старыми, почти затупившимися ножницами. Вздох Хаширамы шелестом листвы проносится по лесу, замирает пара неугомонных белок на секунду, затем вновь продолжает свою игру в догонялки.
Но это лучше, чем потомок Мадары. Нет, не Мадары, если бы у друга был сын, он никогда бы не ушел из Конохи. Ну, или забрал бы с собой, но Хаширама просто не знает, какой должна быть женщина, способная вынести огненный нелегкий нрав Мадары.
Саске кажется слабее своих предков, но такой же целеустремленный. Правда что-то не нравятся Хашираме его цели, от них попахивает древним проклятием ненависти и одержимостью в черных глазах. По-женски красивый, тонкокостный, Саске сейчас весьма мил. Хаширама не может не сравнивать его с Мадарой. Тот был жестче, даже в детстве его нельзя было назвать ребенком, вместе с глазами взрослела его душа, старя тело. Саске ребенок, обиженный, угнетенный, забитый ребенок. Хашираме жаль его, но выбирая между ним и Наруто, он непременно выберет Наруто. Потому что это правильно.
– Ну, вот, теперь сама с собой разговариваю, - Наруто нервно смеется и лохматит по привычке волосы на макушке. На лице ее написано смущение пополам с отчаянием.
– Но я же видела, как дерево мне фрукты приносило, датебайо-о!
– почти стонет, впиваясь пальцами в кожу головы.
Хашираме бы промолчать, не подавать виду, притвориться самым обычным лесом. Но это так… нечестно по отношению к той, что дала ему драгоценные воспоминания о Мито.
Поэтому Наруто взвизгивает испуганно, когда ветка ближайшего дерева удлиняется и касается ее лба в тщетной попытке отвести с него неровную челку.