Лесь
Шрифт:
— Кто вчера закрывал бюро? — спросил директор.
— Я же сам и закрывал. Поэтому и не могу понять…
— Так как же вы сюда проникли, Лесь?
— Не знаю, — решительно произнёс Лесь. — Я сюда вообще не входил.
Лесь говорил сейчас правду, потому что он и в самом деле не вошёл в бюро, а влез в него. Но ни директор, ни главный инженер этого не знали, и ответ ничего не прояснил.
— Как это вы не знаете? Вы что, были до такой степени пьяны?
— Да, я был пьян и ничего не знаю и не помню.
— Боже мой! Так нализаться в такую жару! Как вас удар не хватил?!
— Мне
— Ну хорошо, я понимаю, вы были мертвецки пьяны, — сказал несколько обескураженный главный инженер. — Я понимаю, что какой-то кусок вашей жизни можно вычеркнуть навсегда. Я даже могу понять, что вас каким-то чудом в такую жару не хватил удар. Но я абсолютно не понимаю, каким образом вы проникли сюда сквозь запертые двери! Не могли же вы влезть через окно — оно на третьем этаже!
— Вы влезли через окно? — с сомнением в голосе спросил директор, полагая, видимо, что в пьяном состоянии можно сделать и не такое.
— Не знаю, — твердил Лесь своё.
— Ну ладно, а на кой черт, простите, вам понадобился этот нож?
Лесь с некоторым интересом посмотрел на нож и попытался сделать вид, что видит его впервые.
— Не знаю, — последовательно вёл он свою политику.
— Вы никого вчера не пырнули этим ножом?
Лесь хотел было автоматически ответить «не знаю», но вовремя спохватился. А вдруг вчера вечером кого-нибудь действительно пырнули ножом? Тогда подозрение может пасть на него! Поэтому он резко изменил курс.
— Исключено. Вчера его у меня не было.
— А откуда вы его тогда взяли?
— Не знаю.
— Так мы ничего не узнаем, — безнадёжно покачал головой главный инженер. — Пусть он сперва протрезвеет.
— Ну хорошо. Вставайте, Лесь, умойтесь и все такое…
— Не могу. На нашем этаже нет воды.
— На первом есть вода. Побрейтесь и приведите себя в порядок. Выпейте кефиру или что там ещё — не знаю. Или вы хотите остаться здесь на целый день в таком виде?
Справедливость этого замечания пробилась в сознание Леся сквозь туман его отупения. Он немного подумал, встал, с некоторым сожалением посмотрел на нож и отложил его в сторону. Затем собрал халаты, свою одежду и направился в раздевалку. Когда он, одетый, вышел оттуда, пани Матильда уже сидела за своим столом. Не говоря ни слова, Лесь печально расписался в книге прибытия и направился в парикмахерскую.
В кабинете у директора главный инженер и директор долго с тревогой смотрели друг на друга.
— Как вы считаете, он болен? — тоскливо спросил директор.
— Если эта жара не спадёт, то мы все потихоньку сойдём с ума, — грустно отозвался главный инженер. — Видимо, он оказался самым восприимчивым.
— Но что он хотел сделать? И что особенного он увидел в наших туфлях?
— Может быть, у него проблема с обувью? Как вы считаете, не мог ли он этим ножом пырнуть где-нибудь кого-нибудь?..
— Будем надеяться — нет. Откуда он его взял? На всякий случай я заберу у него нож и спрячу. Никогда нельзя быть уверенным…
— Да, да, спрячьте. И вообще, сегодня нужно относиться к нему очень осторожно, мягко и внимательно.
После парикмахерской Лесь зашёл выпить пива и кефира и вернулся в бюро в приподнятом настроении. У него было очень положительное отношение к жизни и очень отрицательное — к работе. Беспечно отдавшись этому настроению, он некоторое время сидел за своим рабочим столом и мечтательно следил за Барбарой, а потом, воодушевившись, схватил кусок кальки и мягкий карандаш и стал рисовать её портрет.
Вообще-то он был сторонником импрессионизма, а сюрреализм и абстракционизм оказывали на него временное влияние. Следы всех влияний можно было обнаружить и в портрете. Источник же его вдохновения не обращал на художника никакого внимания, и он рисовал совершенно без помех и с подъёмом, пока вошедший в отдел Каролек не обратил внимание на его работу. Некоторое время он с интересом разглядывал завершаемое произведение.
— Посмотри-ка, Барбара, — сказал он спустя несколько минут, едва сдерживая ехидный смешок. — Иди сюда, посмотри на свой портрет.
Барбару охватило весьма тревожное предчувствие. Она встала и подошла к Лесю.
— Что это? — спросила она после длительной паузы. — Что изображено на этом рисунке? Откуда ты взял, что это мой портрет?
— Лесь все время смотрел на тебя, когда рисовал все это.
— Вот как! Разрешите, узнать, пан Лесь, в какой степени ваш рисунок связан с моей персоной?
Подозрительно вежливый тон Барбары содержал в себе зловещие нотки, но охваченный вдохновением Лесь не обратил на него никакого внимания. Он с любовью посмотрел на неё.
— Я вас вижу именно так… — робко шепнул он.
Барбара на мгновение потеряла дар речи. Портрет представлял собой набор геометрических фигур, среди которых только при большом воображении можно было увидеть деформированную женскую фигуру, лишённую одежды, в позе сфинкса, с явно выдающейся вверх задней частью и с чем-то вроде цветка в передней, изображающей, видимо, то, что должно было быть на месте зубов. Несколько минут Барбара не могла прийти в себя, молча вглядываясь в портрет.
— Значит, вы меня видите так… — медленно произнесла она. — Вы только меня видите так или вообще всех женщин?
— Только вас…
— Тогда разрешите выразить вам своё искреннее соболезнование. Ведь целыми днями вы вынуждены находиться в обществе человека, которого вы видите вот так, — она показала на портрет. — Это же кошмар! Я горячо вам сочувствую. Я думаю, что для вас будет большим утешением не иметь перед глазами оригинал, поэтому я предлагаю повернуть ваш стол так, чтобы вы сидели ко мне спиной!
Каролек начал глупо и неприлично хихикать. Януш из любопытства присоединился к компании сотрудников, стоящих возле Леся, и замер, ничего не говоря, потрясённый, видимо, образом, который был создан прямо у него на глазах. Ещё кто-то заглянул в отдел и не преминул поинтересоваться, что это за толпа там, у стола? Через некоторое время возле Леся стояло уже семь человек. Последними к ним присоединились директор с главным инженером.