Лесь
Шрифт:
— Я не спорю, одаренный молодец, — уныло рассуждал зав. — Ну и что? В последнее время уходит с работы в двенадцать — у него, видите ли, сразу пополудни самое хорошее освещение. Я уж не говорю, когда является на службу… Мне вовсе не жалко ему света — истинный талант надо поддерживать, а вам признаюсь, проще на быках пахать, чем заставить работать это дарование. Ведь четвертый квартал идет!
— На будущий год у нас мало заказов, — мрачно вторил главный. — Если сейчас сорвем сроки…
Он не успел предсказать, что случится в результате срыва договоров.
— Ну-у-у! — ревел голос в трубке. — Поздравляю, поздравляю!..
— Спасибо, — машинально ответил зав. — А кто это говорит?
— Что, не узнаешь? — ревело по-прежнему во весь голос. — Ну, понятно, заважничал? Интервью раздаешь? Автографы?
Зав наконец узнал голос своего приятеля из Союза архитекторов, но при отвратительном настроении находчивостью не блеснул.
— Брось глупые шутки, — вяло отмахнулся он. — В чем дело?
— Неужели еще не знаешь? Ну ясно, не знаешь, известие только что получено!! Ха-ха!
— Какое известие? — в голосе зава нарастало беспокойство, смешанное с какой-то туманной робкой надеждой. — Да что такое?
— Ха-а-а! — снова гремел голос. — Вы получили первую премию за этот ваш курортно-туристический комплекс! И вся реализация за вами! Ну что, ставишь мне за добрую новость, а? Оказывается, у вас великолепная концепция колористики!..
Главный инженер, сперва равнодушно следивший за физиономией зава, встревожился. Зав покраснел, побледнел, снова покраснел, а потом начал задыхаться. Свободной рукой рванул галстук, суматошно пытался расстегнуть рубашку, главный вскочил ему помочь, оторвал пуговицу и бросился к дверям.
— Пани Матильда, воды!!!.. — крикнул он в панике, уверенный, что из-за некоего страшного известия зава вот-вот хватит апоплексический удар.
Все еще висящий на телефоне зав начал махать рукой — успокойтесь, мол, — но это махание походило скорее на конвульсии. От счастья он охрип, в горле у него забулькало — не удивительно, что главный инженер и прибежавшая с водой пани Матильда перепугались не на шутку. Главный пытался даже вырвать у зава трубку, но тот судорожно прижимал её к уху.
Когда столь драматичный телефонный разговор закончился, все сослуживцы сбежались на отчаянный крик пани Матильды.
Зав мастерской положил трубку и посидел немного молча, чтобы прийти в себя. Однако это оказалось выше его сил. Вместо спокойного, официального объявления, информации о заслуженном успехе последовал рывок: зав набросился с поцелуями на главного инженера. Главный еще успел подумать: пожалуй, его кто-то сглазил, раз все психи в мастерской именно его избирают объектом своих страстей, когда до него дошли крики зава.
— Конкурс!.. — орал он, щедро раздавая поцелуи направо и налево. — Наш конкурс!.. Первое место!.. Реализация наша!.. Колористика…
Смысл криков дошел наконец и до остальных собравшихся у дверей сослуживцев, онемевших в первый момент при виде странных выходок начальства.
— Ну
— Прочь, ты, козел!!! — взвыл, вырываясь, рядом стоящий коллега, коим оказался Стефан. — Рехнулся?! Девок тискай!
Весь коллектив повел себя не менее буйно, чем зав мастерской. Атеист Влодек упал на колени и воззрился в небеса. Пани Матильда, рыдая от счастья, выпила воду, принесенную начальнику. Барбара и Каролек исполнили под собственный аккомпанемент фигуру польки-галопа со всеми па. Лесь невпопад затянул благодарственную песнь. Главный инженер, теперь уже добровольно и по собственной инициативе, пал на грудь заву, все еще охотно принимавшему все доказательства радости.
Стихийные проявления помешательства вскоре упорядочились, и вся мастерская исполнила вокруг упоенного счастьем зава нечто похожее на триумфальный пляс, от коего все здание задрожало. После чего все окончательно выдохлись.
Служебные обязанности на оставшуюся часть рабочего дня были отменены. Зав мастерской со слезами умиления выслушал из Союза архитекторов официальное сообщение и подробности оценки проекта. Он охотно сообщил эти подробности всем желающим, и вот блеск, ярче солнца и звонче бронзы, раззолотил одного из сослуживцев и ослепил все глаза и умы.
Оказывается, на решение жюри отдать пальму первенства именно этому проекту повлияла больше всего гениальная, новаторская, внушительная концепция колористики! Масштабы Лесева таланта превысили все ожидания!
Таким вот манером вся мастерская из бездны конфликтов и склок махнула на вершины успеха, как в служебном, так и в личном отношении. Финансовые хлопоты забылись, будто их и не бывало, — первая премия удовлетворяла все текущие потребности. Реализация проекта заполняла план работы не только на будущий год, но и на следующие, ибо вместе с премией посыпались заказы и на другие подобные объекты по всей стране. Зав мастерской и главный инженер начали привередничать, капризничать и назначать свои собственные сроки. Все видели впереди солнечную перспективу относительно нормальной жизни, заполненной в должных пропорциях работой, отдыхом и личными делами. Отовсюду громогласно звучали поздравления и пожелания. За спинами всех работников лестные отзывы шумели, словно крылья, и зав мастерской на этих крыльях вот-вот готов был воспарить в небеса.
О Лесе говорили все. Зав и главный нашли наконец прекрасный выход и для себя и для него. Дисциплинарное угнетение дарования было недопустимо, но и отказ от его работы тоже немыслим. Колористика была творением Леся, и должна была его творением остаться!
— Переведем его на полставки, — предложил зав. — Это самый простой выход.
— Вообще единственный выход, — поддакнул главный инженер. — Он способен работать только порывами. Ладно. Свою долю пусть вырабатывает в течение квартала. Разок подольше посидит, разок вообще не придет, зато не будет этой ежедневной волынки.