Лёшенька. Часть вторая
Шрифт:
– Ладно… Ты не думай, если б надо было, я бы и в окно влез.
– А тебя бы веником оттуда! – рассмеялся Яшка.
Они заглянули в станционный магазин, над которым висела поблёкшая коричневая вывеска: «Съестные припасы». Им повезло: продавали сероватое замусоренное пшено и горох. Купили и того и другого по два фунта.
– Крендельков бы… или ландринчику, – размечтался Яшка, укладывая кульки в тарантас, и невольно сглотнул слюну.
– А ты бы не смог ландрин съесть, – сказал Лёшка. Лицо у него стало
– Я не смог?
– Эге.
– Это почему? – изумился Яшка. – Ещё как смогу, я один целую коробку уплету, даже две.
– Потому что Ландрин – это человек, фамилия такая, нам Антонина Ивановна говорила.
– А ну-ка, ну-ка… – заинтересовался брат.
Лёшка стал рассказывать, что кондитер Георгий Ландрин придумал выпускать разноцветные леденцы в виде ассорти без обёртки. Они были как на развес, так и упакованными в красивые жестяные коробочки с надписью: «Г. Ландринъ». Покупать конфетки в ярких жестянках стало модно. Замечательным подарком с ярмарки была баночка разноцветного монпансье. Корме того, женщины нашли применение и пустым коробочкам: в них было удобно держать пуговицы, бисер, иголки…
Георгий Ландрин со временем открыл магазины и кондитерские, где продавали печенье, бисквиты, шоколад, конфеты, но главное лакомство – разноцветные леденцы, которые народ стал называть просто ландрином.
– Надо же, я не знал, – удивился Яшка и вдруг озорно пропел где-то услышанную частушку:
– С чем сравню я ваши глазки.
Положительно с ничем,
Не могу сравнить их даже
С ландрином и монпансьем!
– Ага, Олины глазки лучше! – лукаво согласился Лёша.
Яшка задохнулся от возмущения и стал пунцовым, точь-в-точь как помидор. Совсем от рук отбился маленький негодяй, болтает что вздумается, надо с этим покончить раз и навсегда.
– Лёшка, прибью!
– Не прибьёшь, я убегу.
– Я мамке расскажу про порванные штаны, – ехидно пообещал Яшка.
– Эва! Она их третьего дня в чулане нашла. И меня даже не побила, только поругала чуток.
– Ничего-ничего, я на тебя найду управу… А ну, слазь с повозки и иди пешком!
– До деревни далеко, я устану… – стал канючить Лёша.
И брат, немного поломавшись и позволив себя поуговаривать, сменил гнев на милость.
6
– Ох, сколько звёзд! Посмотри, как будто горох рассыпали. – Лёшка закинул голову и восхищённо смотрел на тёмное ночное небо, усыпанное тысячами мерцающих точек.
– Эге, как горох, – поддакнул Лёнька, – или ландрин.
– Ну звёзды и звёзды, эка невидаль, – скривился Кирька, – чего особенного?
Он
Яшка засопел и сердито зыркнул на Кирьяна:
– Для тебя, может, и невидаль, а для нас – красиво.
Лёша пропустил обидные слова мимо ушей:
– Эвон Большая Медведица… та, что на ковш похожа, нам Антонина Ивановна рассказывала…
Ребята сидели тесным кружком вокруг костра, изредка подбрасывая в огонь хворост. Неподалёку паслись стреноженные лошади, почти невидимые в темноте, выдававшие себя только фырканьем и негромким ржанием, да изредка блеяла коза Милка.
Яшка усмехнулся:
– Колька, ты зачем козу в ночное притащил?
– Она сама захотела, – стал оправдываться Мелкий, – я вывел Иргиза, а Милка запор открыла – и за нами. Не прогонять же…
Иргизом звали коммунарского коня, правдами и неправдами выпрошенного председателем у начальства.
– Ладно, пусть её… не мешает.
Кирька покопался в кармане и достал жестяную коробочку с выпуклыми буквами: «Г. Ландринъ», открыл крышку, поддев её ногтем; запахло лимоном и ещё чем-то сладким, ягодным. Ребята во все глаза смотрели на это чудо, разинув рты.
– Берите, – щедро предложил Кирька.
Они потянулись к коробочке, скромно взяв по одной конфетке. Не каждый день Кирьян бывает таким добрым, грех отказываться, тем более, что леденцами они не лакомились ой как давненько!
У-у-у… Уху-ху-ху-у-у… – протяжно заухала совсем близко сова. Лёньке стало страшно, и он инстинктивно придвинулся ближе к соседу.
– Говорят, увидеть сову ночью – плохо, это к несчастью, а днём – ещё хуже, – заметил Петька, вихрастый долговязый мальчишка.
– Дак то увидеть, а мы разве видели? Мы только слышали.
– В прошлом годе пасли лошадей в ночном, – снова сказал Петька, – сидим возле костра, котелок на рогатины повесили, чай кипятим… И вдруг сова заухала. А потом у одного парнишки сестрёнка померла.
– У какого парнишки?
– Васьки Нестеренки из Окунёвки.
– Не знаю такого… А сова чем виновата? Может, его сестра болела, – не поверил Яшка.
– Ну и что? Ведь померла же.
– А собака забрешет – тоже повинна будет?
– То собака…
– А то сова.
– Ну ладно, хватит вам, – махнул рукой Колька, – давайте картошку печь.
Картошка была украдена Колькой и Петькой с тётки Дарьиного огорода. К несчастью, она заметила воришек и долго преследовала их с поленом в руках. Огромное полено, которым и слона убить можно, придало мальчишкам прыти. Тётка Дарья выдохлась и отстала.
Петька поёжился, вспомнив её красное злое лицо:
– А она нас, кажись, приметила.
– Кто? – не понял Колька.