Леший выходит на связь

Чмыхало Анатолий

— Почему бы и нет? У хакасов часто вспоминают Чыс айну, лесного черта. А кто он есть, новый Леший, предстоит узнать вам. Но, судя по некоторым данным, он против бандитских зверств, хотя и довольно крут характером.

События десятилетней давности, о которых рассказал Рудаков, сами по себе были интересными, но чем-то помочь чекистам в их сегодняшних заботах они вряд ли могли. А предстояло решить немаловажные задачи, и главная из них — нанести последний удар по банде Турки Кобелькова, крупнейшей в таежных районах Хакасии.

— Теперь я послушаю вас. А ну, что делается по борьбе с бандитизмом? — спросил Рудаков. —

Об этом мне придется докладывать в Новосибирске.

— По Кобелькову или вообще?

— Давай пока что узко — по Кобелькову.

«Сколько хлопот может принести людям один такой человек, как Турка», — подумал Дятлов. И вспомнилась ему совсем недавняя встреча с председателем чарковского колхоза Иннокентием Ульяновым.

Ульянову, коммунисту, смелому и доброму человеку, пришлось много повозиться с Туркой. Будь Турка кулаком — иное дело, но он — твердый середняк, жил трудом своей семьи. Был у него работящий отец — апсах Соган, была заботливая, не менее трудолюбивая жена Татьяна да двое сыновей-малюток.

Но сам Турка больше ездил по свадьбам и поминкам, работа ему как-то не шла на ум. Заворачивал, бывало, в правление колхоза к Ульянову, плюхался на диван и, развлекая себя, заводил привычный разговор:

— Устал, однако? — с издевкой спрашивал председателя. — Иди спать, я за тебя начальником побуду.

Ульянов нехотя отрывался от дел и мягко выговаривал Турке:

— Не водись с баями. Вступай в колхоз.

— Водкой поить будешь? Барашка давать будешь? У меня живот о какой — весь колхоз съем, — посмеиваясь, отвечал тот.

Турка говорил не своими словами, в колхозную контору он приносил злобные байские речи. Другой бы поопасался воевать против народа, а Турка был заносчивый и смелый — закусил удила и понесся напропалую. А выселили его вместе с баем Масием Шоевым — где-то под Ачинском спрыгнул с арестантской телеги, и только его и видели.

Теперь уже ничего не изменить: на Турке кровь невинных людей. Теперь не уговаривать его надо, а убивать, как зверя, отведавшего человечины.

— По Кобелькову работу ведем в двух направлениях, — заговорил Капотов. — Малыми группами нащупываем бандитские базы в тайге. А в улусах ищем бандитские явки. — Вот он, — Капотов кивнул на Антона, — этим занимается в Кискаче, где бандит стрелял в участкового. Я вам докладывал про кискачевскую историю...

— Успехи? — Рудаков повернулся к Казарину.

— Кое-что проверяем, сопоставляем, — ответил Антон краснея. Хвалиться ему было явно нечем, но не подводить же Капотова, который верил или, по крайней мере, хотел верить в то, что направление поиска взято правильно, и что Казарин вполне справляется с этой задачей.

Рудаков, очевидно, заметил Антоново смущение и больше не стал задавать вопросов, относящихся к его работе. Он лишь спросил:

— Комсомолец?

— Ага.

— Не пора ли, шустряк, в партию?

За Антона ответил Дятлов:

— Принимать будем.

— Нам можно ехать? — вкрадчиво спросил Дятлов, отметив про себя, что дело завершено, начальство перевело разговор на праздную тему.

Капотов согласно кивнул. Дятлов и Чеменев направились к выходу, а Казарин шагнул к Рудакову:

— Вы вроде бы все растолковали. Но если это разные Лешие, то почему один ухает филином и другой тоже?

— Ты нам это и объяснишь, — положив Антону на плечо тяжелую руку,

ту самую которой он скрутил Соловьева, сказал Рудаков: — Скорее всего — совпадение. Хакасы, особенно охотники, любят подражать зверям и птицам.

13

Отдохнули, повеселели бойцы. На тучных таежных травах выгулялись широкогрудые строевые кони. Отряд был готов к стремительному броску в тайгу, в труднодоступное Белогорье. В Чаркове в последний раз обсуждали и уточняли предполагавшиеся маршруты. Споров и предложений было много, так как поисковые группы до сих пор не установили, где главная база Турки Кобелькова. Расчеты строились на случайных встречах охотников и дровосеков с неизвестными, причем неизвестными могли быть в конечном счете обыкновенные мирные люди из соседних улусов, которые в эту пору искали в тайге разные целебные травы и коренья, кислицу и черемшу. И сами охотники, что приходили в отряд и рассказывали о каких-то встречах, не делали ли они этого иногда по указке Турки, чтобы окончательно сбить чекистов со следа?

Дятлов не готовил к походу лишь группу Антона Казарина, она по-прежнему располагалась и должна была оставаться в Кискаче. Чутье бывалого чекиста подсказывало Дятлову, что именно здесь, в подтаежном глухом углу, рано или поздно разыграются события, которым суждено занять важное место в операции, и он лишь подталкивал Антона к более активным действиям. Нужно было разведать тайную тропу в тайгу, к бандитам.

Казарин с утра до вечера ходил по юртам и избам улуса, заводил неторопливые разговоры с пастухами и охотниками о богатом травостое в степи, о приплоде скота, подавал дельные советы, как бы невзначай расспрашивал о соседях и родственниках соседей, каковы у них семьи да чем они занимаются. Бойцы Антоновой группы тоже не дремали — устанавливали слежку за каждым, кто отлучался в тайгу или степь, а заодно изучали окрестности Кискача.

Но все принимаемые меры пока что не давали никакого результата. О бандитах никто не знал. Жизнь улуса шла своим чередом. Кроме того, единственного, случая с участковым, не произошло ничего, что вызвало бы хоть какие-то подозрения.

Антон по-прежнему столовался у Тайки. Невысокая ростом, плотная, с румянцем во всю щеку, она казалась колобком в длинном, до пят, платье, когда то и дело с туесками и чашками бегала из избы к очагу, находившемуся посреди двора. Ребятишки безжалостно тормошили ее, приступая к ней с разными просьбами и капризами. В постоянных заботах о том, как накормить и обстирать бойцов, она выкраивала время хоть мало-мальски обиходить свою сопливую детвору. Иногда она в каком-то исступлении жарко нацеловывала детей. А то вроде бы совсем забывала о них. В эти минуты она, наверное, думала о Константине.

Кое в чем ей помогал Антон. Получил он себе на складе отряда новое байковое одеяло, а старое, еще целехонькое, отдал Тайке. Нашлись у бойцов мешки из-под фуража, раскроили их, Тайка сшила наволочку для матраца, набили ту наволочку свежим сеном, а третье с кровати, кишевшее блохами и вшами, Антон велел сжечь.

Со всей добротой своей отзывчивой души относилась Тайка к Антону. Ему за столом был первый блин и первый кусок мяса, ему же приветливая, чуть диковатая ее улыбка. Завидит его и еще издали призывно машет рукой, а ребятишки гурьбой радостно бегут ему навстречу, словно к отцу.