Леший. Четвертые врата
Шрифт:
Тишина.
Такой тишины не бывает. Когда молчит всё вокруг. И даже редкие фразы кузнеца с журналисткой, размытые, глохнущие.
В черном небе, затянутым тяжелыми тучами, блеклый отсвет луны, чуть видный, дающий только иллюзию лунного света. И в нем вывернутые жуткие призраки деревьев и домов, слишком тёмные, тянущиеся по земле друг к другу, хватающиеся размытыми тенями за тьму. Тайра прильнула к ногам, идёт шаг в шаг. Иногда оглядывается, прижимает уши. Кондрат тоже оглядывается. Волков не видно. Лучше бы были, с ними деревня не казалась бы такой пустой.
– Это всего лишь разговоры, – пугаясь собственных звуков в мёртвой тишине, прошептал Кондрат. Журналист поморщился.
– Всё в нашей жизни – разговоры. С разговора мы знакомимся, рассказываем о себе, передаём новости и спорим, доказываем истину и учим, врём и оправдываемся. Рисуем, творим, создаём. Говорим о любви.
– Не нагнетай, нет у них ничего.
– И у нас с ней тоже ничего нет, – уныло констатировал Еши. – На равных. Но с ним она хотя бы говорит, – помолчал. – Когда-то и со мной говорила.
– В итоге ничего у вас нет, – подвёл черту Леший. – И с Кузьмой, она всего лишь говорит.
Еши опустил голову, пнул землю.
– Воняет.
– Торфом, – знающе кивнул Кондрат.
– По мне так дерьмом, – сухо сообщил журналист.
– Так кто ж спорит, – хмыкнул Кондрат. – По мне так тоже.
Разговаривая с Еши, он не заметил, что кузнец и Номин остановились, и врезался в верзилу Кузьму. Тот даже не обернулся.
– Что встали?
– Там другое… – прошептала Номин.
– Что?.. – Кондрат скользнул фонариком и не сразу понял. Помотал лучиком света. Так и есть. Ровной полосой, словно отрезано. Свет фонарика доходил ровно до конца улицы, сразу за ней начиналась тьма чёрная, непроглядная, стоявшая ровной стеной. Кузнец подошёл вплотную к границе улицы протянул руку. Тьма слегка колыхнулась, рука в неё пропаливалась, словно в плотный туман.
– Оно там. Туда нам нужно, – уверенно сказал Кузьма.
– Отчего так решил? – поёжился Еши.
– Уверен, – сжав кулаки, ответил кузнец. – Это ж тьма. Тьма – дьявольское. И существо – дьявольское.
Он повернулся, глянул на всех суровым взглядом, перекрестился и шагнул во тьму.
– Как и не было, – побледнев, проговорил Еши.
Оглянулась на мужчин Номин, встряхнула рыжими локонами и шагнулась следом, мгновенно пропав из вида.
Еши и Кондрат переглянулись. Пожали плечами.
– А что собственно терять? – как-то неуверенно сказал Еши и шагнул следом за Номин.
Кондрат оглянулся. Нет, он не боялся. Увиденное за последнее время было так жутко и … странно.
А если он войдёт, а там только тьма? Ничего более. А может там смерть или синий свет? Что-то там есть. И сейчас он увидит. Только вот чувство как будто за ним кто-то наблюдает, так и не прошло. Кондрат пошарил фонариком по пустой улице. Зловещая, мертвая, смотрящая на Лешего пустыми окнами, скрипящими ставнями, улица. Что-то там, в глубине окон, есть. Что-то живое, может и не живое, но следящее за ним, он готов поверить уже во
– Значит, не бросите? – спросил Кондрат, смотря на стоящую последней волчицу. Она тряхнула головой, как будто кивнула. Волки расступились. Она подошла вплотную к Лешему. И Тайра – верная и преданная, посторонилась.
Кондрат смотрел в глаза волчицы и та, смотрела на него. Слишком говорящим был её взгляд.
– Ты знаешь, – тихо сказал Кондрат. – Ты знаешь обо всем, что произошло. Здесь, и в посёлке, и от чего умер Петро. Ты всё знаешь и потому ты здесь.
Она ответила молчаливым взглядом. Задышала тяжело, как будто хрипло, по-волчьи засмеялась: «Ты понял, ты всё понял», кивнула серой головой и вернулась к волкам. Они уходили тихо, бесшумно, окружив волчицу. Серые тени, на серой улице. Как во сне, то ли они ушли слишком быстро, то ли ночь поглотила их.
– Идём, – тихо сказал Кондрат Тайре. Та, стояла, вглядываясь в мёртвую улицу. – Идём! – чуть громче приказал Леший. Собака вздрогнула, глянула потерянно, потом скользнула глазами по ближайшим домам и бросилась к ногам уходящего во тьму хозяина.
Глава 33
Вход и выдох.
Рррраз.
Кондрат прикрыл глаза. Не знал зачем, просто прикрыл. Ведь когда шагаешь в неизвестность, в чёрную тьму, за которой может быть смерть, а может… Ты даже не знаешь, что там за чёрной стеной может быть.
Страха нет. Нет, и всё тут. Уже был, Кондрат его переборол. Тогда, в ночи, когда с Тайрой и тётушкой на улицу, в холод босиком, он мужик… Он ничего не мог сделать, только бежать.
В домике Ольги Марковны были остатки страха, уходящего, тонущего в синих, омертвевших глазах харизматичной старухи. Там он и сдох – последний страх. Теперь нет. Ни страха, ни чувства близкой смерти или чего-то ещё, ничего нет. Пустота. Как и там, на улицах Дивного.
Но глаза он все же прикрыл. Реакция. И шагнул.
Ррраз.
Тошнотворный запах болота пропал, на смену пришёл запах холода. Именно запах. Ни вкус, ни чувство, а запах, как у свежестираной рубахи. Кондрат открыл глаза.
Снег. Белый, примятый чьими-то маленькими ботинками, размер не больше тридцать седьмого. Женский, вон как каблучок выделяется, не тонкий, но каблучок. Чёткий, женский след. Человеческий след! А рядом синий след – рваный, искрящимися каплями света.
– Он шёл туда! – указал Кузьма на следы харизмата. – В это здание.