Лесная крепость

Гомолко Николай Иванович

Криворотый клял Фридриха Носке самыми последними словами. Он не раз слышал похвальбу полковника: мол, с партизанами он, Носке, расправится, как слон с черепахой. Нахальный, самоуверенный тип! Две недели Носке держит их в блокаде, и если бы не он, его агент, еще неизвестно, чей был бы верх. Вот теперь полковник и вправду может выставляться, бахвалиться сколько душе угодно. Только партизанам каюк. Судьба их предрешена. «Маловато, скупердяй, заплатил. — Криворотый мысленно чертыхнулся. — Всего два десятка монет». Когда-то у него были такие деньги. Он их получил от отца там, на Соловках, куда их сослали как кулаков. Золотые монеты были тщательно спрятаны в ватник. Даже при

самом старательном прощупывании нелегко их было обнаружить. Накинул отец засаленную телогрейку Егору на плечи и сказал:

— Убегай, отсюда, сынку. А то пропадешь. Убегай в Польшу. Там с такими деньгами паном будешь!

Егор долго пробирался к польской границе. Однажды утром, голодный, усталый, он пришел в Митковичи, постучал в крайнюю хату, попросил напиться. Хозяйка оказалась говорливой, доброй женщиной, увидела, что хлопца гонит по свету какая-то беда, посадила за стол, накормила, а потом предложила отдохнуть. Постелила ему в комнате, и там он проспал целые сутки. Проснулся от ощущения чужого взгляда. Раскрыл глаза и увидел сидящую на табуретке девушку лет девятнадцати — она зашивала его порванную рубашку.

— Зачем ты? — удивился беглец.

— А что, тебе лучше ходить оборванцем? На каких, скажи, суках висел? По живому порвано.

— Ну висел так висел… — вяло буркнул он.

Дальше той хаты, однако, не ушел. Марилька, так звали девушку, будто приворожила его. Он остался в местечке, устроился работать на мельницу, и там, в хлопотах, побежали его годы.

Егором Климчуком поинтересовались власти, кто-то подсказал, что он, мол, кулацкий сын. Но все обошлось — ведь «сын за отца не отвечает»!..

А когда в их края пришли гитлеровцы, они очень быстро узнали историю мельника Климчука и вызвали его в комендатуру. Оттуда он вышел окрыленный. Сначала был простым доносчиком, составлял списки коммунистов, комсомольцев, евреев, потом ему приказали пробраться к партизанам. Это удалось довольно быстро. С тех пор он и жил в лесу. Как все, ходил на задания, голодал, проклинал фашистов. Когда он отпрашивался проведать семью, его отпускали. Никому и в голову не приходило, что этот с виду добродушный, смешливый толстяк навещает в местечке не только семью, а заодно передает важнейшие сведения немцам.

В мечтах Климчук уже строил обширные планы своей жизни после победы Гитлера. Что фюрер одержит верх, на первых порах у него сомнений не возникало: «Такую технику бросил на Россию, таким стукнул бронированным кулаком». Правда, за последние месяцы уверенность Климчука несколько поколебалась. Обстановка для фашистов нежданно усложнилась. Особенно после Сталинграда. Да и партизаны не давали им покоя. Он видел, как не на шутку встревожились немцы. И Климчук приуныл. Но что теперь сделаешь? Попал в волчью стаю и вой по-волчьи. Если б и захотел — возврата к своим нет: как только они дознаются, что он за птица, тут уж ему несдобровать. Не раз видел он, как поступали партизаны с предателями: даже пули жалели для них — петля на шею и на сук!

Мороз пробежал по коже у Климчука от таких мыслей.

…Приказ проклятого Носке! И к чему он? Все равно партизанам погибель, так нет — подай ему голову дядьки Андрея. Отчаяние охватило Климчука. Задание такое, что и свою голову, гляди, не убережешь.

Задумавшись, он и не заметил, что картофельным полем добрался до густого ельника. Почувствовал запах грибов и сырой пожухлой травы. Остановился, огляделся. Слева темнел клин поля, который огибала дорога, ведущая в лес, к селу Веснину. Там, возле деревни, начинались немецкие позиции. Надо будет проходить посты. Могут прицепиться, обыскать. Прощай тогда золотые

монеты! Пожалуй, их нужно спрятать подальше, решил Климчук. Нелегко в лесу, да еще в темноте, подыскать хороший тайник. Он вспомнил старую сосну с дуплом на опушке, неподалеку от деревни. Шел туда осторожно, почти бесшумно, как кошка. Его зоркие глаза прощупывали каждый кустик, каждую канаву.

Знакомую сосну он отыскал сразу: она одиноко темнела на поляне. Дупло было довольно высоко, и ему пришлось карабкаться по шершавому, колючему стволу. Климчук засомневался: «Дерево приметное, вдруг кто поинтересуется дуплом», — однако другого тайника искать не стал. Рассуждал так: богатство его пролежит всего два-три дня.

Климчук развернул портянку, в которую были замотаны деньги, достал одну монету. Оставлял ее на всякий случай: «Попадусь — авось откуплюсь». Он снял пиджак, ощупал ватник на плече, зубами перекусил нитку на шве и ловко засунул в прореху монету. «Помоги, господи!» — прошептал одними губами. Потом сноровисто вскарабкался на дерево, сунул сверток с золотом в дупло. Теперь можно выходить на дорогу. Пароль он знал и без особых приключений прошел несколько немецких постов.

В селе Веснине находился штаб немецких, карательных отрядов. Климчук там заночевал, а рано утром подался дальше, к болоту Комар-Мох. Он был в самоволке больше суток. В отряде могли его хватиться. Егор Климчук считался сильным и ловким человеком — в первую очередь такие, как он, должны были сооружать дамбу. Оттуда он и ушел незамеченным в местечко, чтобы встретиться с Носке.

За хлопотами прошедшего дня он не успел придумать себе легенду. Где был, зачем ушел? Можно сослаться, скажем, на то, что голодуха одолела, и он рискнул пробраться через немецкие позиции на картофельное поле. Что ж, легенда была, пожалуй, реальной. Принимается! Значит, нужно свернуть на поле и накопать с полмешка картошки. С таким провиантом его примут в отряде с распростертыми объятиями. Даже позавидуют его удачливости! Не каждый сумеет проскочить через вражеские позиции! Значит, в таком плане и нужно действовать. Климчук стал внимательно оглядывать поля. Вот щетинится стерня от скошенной ржи. Вот темнеют фиолетовые стебли неубранной гречихи. И только около лесничества, у небольшой речушки, виднеется картофельная ботва. В усадьбе лесника хозяйничали гитлеровцы. Климчук безбоязненно свернул туда. Солдат с автоматом бросился к нему наперерез.

— Партизан! — крикнул он и толкнул что есть силы Климчука прикладом в спину. Тот с трудом удержался на ногах. Очухавшись, возмущенно закричал на солдата, мешая заученные немецкие слова с отборной руганью. На крыльцо вышел офицер, Криворотый обменялся с ним паролем. Это и спасло его от расправы.

На лесниковом дворе, в закутке, Климчук нашел мешок и заспешил на поле. Как назло, картошка уродилась мелкая, и ему пришлось порядком провозиться.

И вот на его плечах тяжелая ноша. У крыльца он свалил мешок на землю, зашел к офицеру и от имени полковника Носке потребовал, чтобы его подбросили на чем-нибудь к переднему краю партизанской обороны.

Ехал он на танке, приткнувшись к холодной, шершавой, в пятнах камуфляжа башне. Одной рукой держался за какую-то железяку, другой придерживал мешок с картошкой. Его подбрасывало и трясло, но он был горд предоставленным ему таким боевым транспортом. За какой-нибудь час он попадет на место и не придется тащить тяжелый мешок.

Довольно быстро добрался он до молодого лесочка — тут, на песчаной высотке, под выворотнем, спрятана его партизанская одежда: темный диагоналевый костюм, крепкие, почти новые, кирзовые сапоги и кубанка с красной ленточкой.