Лесная невеста
Шрифт:
Однако все эти разговоры ему были неприятны, и он испытал радость и облегчение, когда однажды утром услышал свое имя в числе тех, кто должен был отправиться с княжеским обозом на север. Со своими товарами князь Столпомер посылал воеводу Доброгнева Лишенича, а с ним четырех десятников с их людьми: Хвата, Тихого, прозванного так за весьма буйный нрав, Сулицу и Зимобора.
За пару дней до отъезда к Зимобору явился старый знакомый – Зорень. Узнав о намерении князя, Доморад решил не откладывать свой поход на Варяжское море до весны, а воспользоваться столь удобным случаем и присоединиться. Сам он, правда, не решался на такую дальнюю дорогу и посылал вместо себя сына, к явному торжеству последнего.
В благодарность за помощь Зорень позвал Зимобора вместе с Хватом к себе. Принимали их хорошо, Доморад даже намекал, что за княжеского десятника он и дочку не прочь отдать… Его незамужняя младшая дочка оказалась здесь же и прислуживала гостям за столом – это была круглолицая, румяная, похожая на Зореня девушка с такими же кудрявыми светлыми волосами, заплетенными в длинную пышную косу. Домашние звали ее Куделька.
– Да ну, отец, ты забыл, у него же есть невеста! – напомнил Зорень. – В Радогоще! Она же тебя лечила.
– Да, совсем старый стал, память отшибло! – Доморад засмеялся и хлопнул себя по лбу. – Такую девицу разве можно забыть? Точно, совсем старый!
– Я, я зато без невесты хожу, один, как ветер в поле… то есть кол посреди двора… то есть… – Хват даже подпрыгивал на месте и смеялся, не зная, с чем сравнить свою горькую одинокую долю, но сравнения просились на язык такие, что Куделька фыркала и краснела то ли от стыда, то ли от смеха. При родичах Хват, конечно, не смел ловить ее за руки и сажать к себе на колени, как он имел привычку делать, но его глаза почти не отрывались от миловидной девушки.
Всю обратную дорогу до княжьего двора Хват перебирал ее достоинства в таких выражениях, какие ей самой никак не стоило слышать, а потом вдруг что-то вспомнил и, присвистнув, сказал:
– Слушай, а у тебя, выходит, невеста есть? Что ж ты молчал?
– А чего говорить? – Зимобор пожал плечами. Даже если бы ему и хотелось говорить о Дивине, Хват стал бы последним человеком, которого он для этого выбрал бы. – Ты ведь мне не сват.
– А что за девка? Красивая? Ты с ней…
– Заткнись, а? – вполне равнодушно попросил Зимобор, глядя перед собой, но Хват – о чудо! – действительно унялся и заговорил о другом.
Через пару дней обоз наконец собрался, князь принес жертвы Велесу, и длинная вереница ладей двинулась вниз по течению Дивны-реки. Большая часть их принадлежала князю, но и некоторые из полотеских купцов присоединили свои товары, пользуясь таким удобным случаем. Дорога показалась веселой: везде, где приходилось ночевать, княжеских людей угощали хлебом и пирогами из зерна нового урожая, меж полей носили Отца Урожая – первый сноп, наряженный в рубаху и портки, с красными лентами в «бороде». Женщины-жницы выходили в поле в самых лучших одеждах, как на праздник, девушки бегали веселые, и Хват, каждый раз исчезавший с наступлением темноты, возвращался под утро усталый и довольный.
Плыли пять дней: сначала через кривичские земли, потом через земли латгалов и ливов. На каждой остановке навстречу выходили вожди и старейшины в сопровождении собственных дружин, обменивались с воеводой Доброгневом речами и подарками – с этими народами у князя Столпомера был заключен мир. Несколько балтских купцов даже присоединились к обозу. Хват все подмигивал местным девушкам, сверху донизу обвешанным металлическими украшениями, и таращил глаза на их ноги под короткими, до колен, рубахами. Девушки посмеивались между собой, но близко не подходили.
Через
Однако жертвы были принесены не зря, и на четвертый день ладьи благополучно прибыли на Гот-остров. Буквально выпадая из ладей на берег, кривичи бросались на колени и припадали грудью к чужой каменистой земле, которая благодаря своей твердости и надежности была желанна и мила после волн, как сама родина. Грязные, насквозь просоленные, измученные, славяне только и мечтали о том, чтобы помыться и хотя бы справить нужду по-человечески, в укромном месте, которое не качается.
Гот-остров был весьма оживленным местом: сюда стекались товары со всех сторон света, и из славянских, и из немских [34] стран. Здесь не было городов, зато стояло немало богатых усадеб, где и совершались сделки. В гостевом доме одной из них и для кривичей нашлось место: люди получили возможность отлежаться, отдохнуть от волн и качки, и только Хват все шнырял по острову, ухитряясь каждый вечер возвращаться пьяным.
Воевода Доброгнев тоже не терял времени и расспрашивал местных жителей и торговых гостей о положении на море – нет ли где какой войны, что слышно из свейских земель? Ведь «немские» племена исчислялись десятками, и все они часто воевали между собой. Кроме того, бывало, что какой-нибудь морской конунг собирал дружину на кораблях и кружил возле торговых городов, выискивая добычу. Иной раз из-за таких удальцов торговые гости по три месяца не выходили в море, а то и теряли целый год, упустив благоприятные ветра.
34
То есть стран, населенных людьми иных языков («немыми»), обыкновенно западных.
Но сейчас все вроде было благополучно – более или менее, как всегда. Отдохнув, кривичи пустились через море дальше на запад и еще через несколько дней снова увидели берег. Здесь жил народ, называемый восточными ётами. Берега в этих местах были довольно скалисты, но невысоки, везде зеленели березовые рощи, и Зимобор замечал, что на них меньше желтых осенних листьев, чем в славянских землях. Тут, у моря, было гораздо теплее, но тощая каменистая земля не обещала богатых урожаев. Часто попадалось жилье: длинные дома со стенами из дерна или стоймя вкопанных бревен, под тяжелыми соломенными или дерновыми же крышами, и вовсе без окон.
– Как же они живут, темно ведь? – спрашивал он у тех, кто уже бывал в этих краях.
– Летом дверь открывают, зимой огонь жгут, – отвечал Хват. – У них не печки, а открытые очаги посреди пола, так и освещаются.
Возле каждого дома лепилось еще две-три более мелкие постройки, видимо хлевы и прочие службы, но сами дома отстояли один от другого так далеко, что между ними помещались полоски полей, луга с пасущейся скотиной, рощицы, могильные холмики. Ёты жили не большими родами, а отдельными семьями. Причем все имущество доставалось старшему сыну, а младшие были вынуждены или работать на него же, или идти искать счастья в других местах. Зимобор пожимал плечами на такое странное устройство жизни, но где-то в глубине робко поблескивала мысль: а ведь будь у кривичей то же самое, ни Буяр, ни Избрана не смели бы сомневаться в его правах. Он старший – и все, никаких дележек.