Лесная невеста
Шрифт:
Зимобор не ответил. Сын Столпомера стал настоящим северным вождем, и слава, пусть и посмертная, сделалась для него первой и важнейшей ценностью в жизни. Зимобору хотелось напомнить ему об отце, о земле, ждущей его помощи и надеющейся на него. Но как он мог упрекать Бранеслава – он, который сам ушел из Смолянска, бросив свою землю и племя в лучшем случае на ненадежное управление женщин, а в худшем – во власти смут и раздоров?
И все-таки Бранеслав ему нравился – своей открытостью, гордой отвагой, упорством. Они могли бы стать друзьями, и их землям не пришлось бы между собой воевать… если бы каждый
За мысом корабли вышли на широкий простор, и сразу стал виден противник. Около десятка кораблей Рагнемунда шли по ветру под парусами, и на мачте каждого был виден большой красный щит – знак войны. Блестели начищенные шлемы воинов, над ними щерились густым лесом наконечники копий, яркие пятна разноцветных щитов смыкались на носах кораблей в сплошную стену. Зрелище было торжественное и красивое, и в голове не укладывалось, что эта красота – твоя смерть.
– Кто идет сюда не как друг? – закричал Бранеслав, когда первый из вражеских кораблей приблизился.
– Кто появился возле моих берегов с красными щитами войны? – закричал со своего дрека Ингольв конунг. – Это спрашиваю я, Ингольв сын Армунда, конунг Восточного Ётланда, – тот, кто имеет право спрашивать!
– Я – Рагнемунд сын Хродорма, конунг Западного Ётланда! – раздалось в ответ. – Ничего не имею против тебя, Ингольв конунг, и не к тебе пришел я с красными щитами и с копьем, жаждущим крови врага!
– Кто же здесь твой враг? Здесь только мои друзья!
– Мне нужна дочь твоего сына Гуннвальда, та, что в последний год называется лучшей невестой северных стран. Думаю, что мне при моем роде и доблести надлежит иметь все самое лучшее.
– Так ты желаешь посвататься к моей внучке? Почему же твои сваты одеты в такие странные рубахи – не из мягкого шелка, а из железных колец?
– Ты опоздал, Рагнемунд! – яростно закричал Бранеслав. – Альви дочь Гуннвальда – моя невеста, она обменялась со мной обетами, и уже готово для нее свадебное покрывало, и мне она будет отдана! Поищи себе другую, а здесь для тебя ничего нет!
– Я спрашиваю у тебя, Ингольв конунг: если бы твою внучку не желал получить никто другой, ты отдал бы ее мне? – не отвечая Бранеславу, воззвал Рагнемунд.
– У меня не было бы причин отвергать сватовство такого знатного и прославленного мужа! – отозвался Ингольв. – При условии, что не возражали бы сама девушка и ее родители.
– Тогда я предлагаю тебе вернуть твои корабли к берегу, Ингольв конунг! С тобой нам нечего делить. Про меня не скажут, что я, как кровожадный волк, терзаю невинных людей. Я желаю сражаться только с тем, кто стоит у меня на дороге. С тобой, Бранлейв ярл! Никто не скажет, будто я добиваюсь своего увертками, подкупом и хитростью. Я мечом доказываю свое право владеть тем, что мне нравится! Я вызываю тебя на бой, Бранлейв ярл, и пусть невеста достанется тому, кто победит!
– Это речь достойного мужа и славного конунга! – крикнул Бранеслав. – Я буду биться с тобой. Ты, Ингольв конунг, можешь вернуться к усадьбе. Я сам постою за мои права!
После этого корабли Ингольва конунга развернулись и пошли назад во фьорд. Рагнемунд тем временем отдал приказания, и большинство кораблей, пришедших с ним, тоже направилось к берегу. Видимо,
– Говорил я тебе, давай тоже учиться по веслам бегать! – Хват попытался сдуть с глаз кудрявую прядь, потом стал лихорадочно запихивать ее под край подшлемника. – А ты: нечего куролесить! Зануда!
– Где тебе по веслам бегать, когда каждый день пьянки и по двору-то пройти прямо не можешь! – огрызнулся Зимобор, не сводя глаз с приближающихся кораблей. – Стрелы готовь!
На носу корабля Бранеслав прокричал боевой клич и метнул копье в Рагнемунда, мощную фигуру которого было уже хорошо видно. Тут же ответное копье просвистело над кораблем, заставив многих пригнуться, и каким-то злым чудом ударило в кормчего, пронзив того насквозь и пригвоздив к сиденью. На западноётских кораблях радостно закричали, но тут же к небу взвились первые крики боли. Почти все лучники разом пустили стрелы, два жужжащих железных роя осыпали корабли.
Чужая стрела пробила щит Зимобора и на пол-ладони высунулась с внутренней стороны, острым жалом ткнулась в стегач на груди, но, к счастью, до тела не достала, утратив силу. Зимобор быстро обломал наконечник, чтобы не мешал, прикрылся от еще нескольких стрел, выглянул из-за щита и увидел прямо перед собой нос вражеского корабля. Щиты были густо утыканы стрелами, в плотном строе возникли прорехи, быстро закрытые подошедшими сзади. Раненые отползали назад и прятались за скамьями, прикрывались щитами. А руки уцелевших уже вздымались с легкими метательными копьями, готовыми к броску.
Зимобор бросил сулицу и успел еще увидеть, как упал один из передних хирдманов, которому оно попало прямо в глаз. А потом вражеский корабль с грохотом ударился о борт, железные крючья с хрястом впились в дерево, обе стороны разом закричали, завопили, заревели в упоении битвы, в азартном порыве и в ужасе близкой смерти, глянувшей прямо в глаза. Западные ёты со своего более высокого борта рванулись на «Медведя», что-то кричал впереди, на носу, Бранеслав, побуждая своих людей идти вперед. Дальше думать и оглядываться стало некогда.
На счастье кривичей, качка была небольшой. Но отсутствие опыта сражений в тесном пространстве корабля, в давке, где даже мечом как следует взмахнуть было невозможно, сильно мешали. Более удобным оружием оказался боевой топор, ножи тоже пошли в ход. Зимобор бился, ни о чем не думая, еще успевал оглядываться на своих людей, помогал, подталкивал, один раз вовремя ударил умбоном по голове какого-то из западных ётов, который уже почти опустил секиру на спину Призору из десятка Тихого, а сам Тихий бешено орал что-то впереди, не хуже берсерков. Собственно, и Тихим его прозвали за эту самую ярость в бою.