Лесная обитель
Шрифт:
Перед каждым ритуалом, слушая нашептывания Арданоса, Эйлан ни на минуту не забывала о том, что, советуя народу хранить мир, она, как и архидруид, служит целям римлян. И тогда она спрашивала себя, насколько оправдан такой союз, даже если оба они – она и Арданос – полагают, что действуют на благо Британии?
Распахнулась дверь, и на пороге появилась Кейлин. Даже у нее на голове был венок из красных маков – видимо, и она поддалась всеобщему праздничному настроению. На щеках у Кейлин играл румянец; впервые за много лет Эйлан видела ее такой цветущей.
– Ты одна?
– Кто же будет сидеть со мной сегодня? Все девушки побежали
– Вот и хорошо. – Кейлин села на треногий табурет. – Нам нужно обсудить вечернюю церемонию.
– Я только об этом и думаю с самого утра! – с досадой в голосе проговорила Эйлан. – Хотела бы я, чтобы ты вместо меня сидела тут в темноте и готовилась к ритуалу. Ты гораздо лучше, чем я, справилась бы с обязанностями Верховной Жрицы!
– Да хранят меня боги. Я не из тех, кто может покорно исполнять волю Арданоса.
Эйлан, вдруг разозлившись, зло произнесла:
– Если я – не более чем орудие жрецов, то кому, как не тебе, знать, кто сделал меня такой.
Кейлин вздохнула.
– Я не осуждаю тебя, mo chridhe. – Это ласковое обращение подействовало на Эйлан успокаивающе. Гнев ее остыл, а Кейлин продолжала: – Мы все в Ее руках и исполняем Ее волю по мере сил своих. Ко мне это относится в меньшей степени, чем к тебе. Так что не сердись на меня.
– Да я не сержусь, – ответила Эйлан, хотя обида в ней еще не утихла. Просто ей не хотелось ссориться с женщиной, которой она была обязана очень многим. Порой Эйлан казалось, что ее долг перед Кейлин настолько велик, что она не вынесет его тяжести. – Мне страшно, – продолжала она. – Я открою тебе одну тайну, о которой не подозревает никто. Священное зелье, которое я принимаю перед ритуалом, чтобы впасть в экстаз, по составу отличается от того, что пила Лианнон. Я немного изменила рецепт, и поэтому мне удается сохранять довольно ясный ум. Я четко понимаю все, что говорит мне Арданос…
– Но ведь он всегда удовлетворен твоими ответами, – хмурясь, заметила Кейлин. – Неужели ты до сих пор так сильно любишь своего Гая, что намеренно действуешь в интересах Рима?
– Я служу интересам мира! – воскликнула Эйлан. – Арданосу и в голову не приходит, что я могу ослушаться его, и, когда мои ответы несколько отличаются от его указаний, он просто думает, что я несовершенное орудие его воли. Но решение сохранять мир приняла не я. Предлагая себя Великой Богине, я искренне желала служить Ей! Или ты считаешь, что все ритуалы, которые мы исполняем в Лесной обители, – бесстыдная ложь?
Кейлин покачала головой.
– Я каждой клеточкой души и тела ощущаю присутствие Великой Богини, но…
– Ты помнишь, что случилось семь лет назад во время церемонии, посвященной празднику летнего солнцестояния, когда внезапно появился Синрик?
– Разве это можно забыть? – печально промолвила Кейлин. – Я тогда испугалась до смерти! – Она помолчала. – То была не ты, я это точно знаю. Нам предстала сама Великая Богиня, и вот Ее образ я не желала бы увидеть вновь. Значит, так происходит каждый раз?
Эйлан пожала плечами.
– Иногда Она вселяется в меня, иногда – нет, и тогда мне приходится полагаться на свое суждение. Но каждый раз, когда я сижу на возвышении, готовая принять в себя дух Великой Богини, я жду, что Она покарает меня!
– Понятно, – медленно проговорила Кейлин. – Прости, что я неправильно истолковала
– Это будет испытанием… – Эйлан подалась вперед. – Для нас обеих. Чтобы доказать правоту нашего дела – того, что мы создали и чему служим, – я вынуждена подвергнуть риску и тебя, и себя. Сегодня вечером я приготовлю зелье по прежнему рецепту. И когда дух Великой Богини вселится в меня, ты должна попросить объяснить твой сон. Ответ, подсказанный мне Богиней, услышат все, и мы – ты, Арданос, я – обязаны будем исполнить Ее волю, какова бы она ни была.
День клонился к закату, когда распахнулась входная дверь и в жилище Верховной Жрицы ступил помощник Арданоса. Он был еще совсем юнцом; вместо бороды щетинились редкие волосенки.
– Мы пришли за тобой, госпожа, – почтительно произнес молодой друид. Эйлан в задумчивости сидела на стуле, постепенно отрешаясь сознанием от окружающего ее мира. Такое состояние обычно сменялось глубоким трансом. При словах друида она встала. Эйлид и Сенара опустили ей на плечи тяжелую мантию, в которой она исполняла ритуалы, застегнув края массивной золотой цепочкой у горла.
Летний вечер выдался прохладный; Эйлан мерзла даже в своей теплой мантии. Она села на носилки. Из темноты выступили две бледные фигуры жрецов в белых одеждах и размеренным шагом пошли рядом. Их обязанности заключались в том, чтобы защищать Верховную Жрицу от натиска толпы, оберегать ее от любых неприятностей. Эйлан это понимала и тем не менее не могла избавиться от ощущения, что они охраняют ее, как пленницу.
В голове мелькнула мысль, мимолетная, словно кролик, трусливо шмыгнувший в кусты: «Каждая жрица – пленница богов, которым служит…»
Эйлан смутно сознавала, что ее несут по длинной аллее к холму. Перед могильным курганом пылал огромный костер – один из многочисленных костров, которые разожгли в этот вечер. Красные отблески пламени играли на кроне древнего дуба, который рос у кургана. По толпе прокатился возбужденный ропот, тихий, как слабый вздох. И опять она вспомнила, что впервые услышала этот благоговейный звук, когда народ приветствовал Лианнон. Теперь на месте Лианнон была она, а люди, наблюдавшие за ходом церемонии, столь же мало понимали истинный смысл происходящего, как и она тогда.
Два послушника в белых одеяниях – мальчики лет восьми-девяти, которых за невинность и красоту взяли на обучение барды, принесли большую золотую чашу. На шее у каждого поблескивала золотая крученая цепь; белые одежды перетянуты вышитыми золотом поясами. Как только лунный луч пронзил крону дуба, в воздухе, плавно опускаясь вниз, затрепетала веточка омелы, которую срезал жрец, скрывавшийся в густой листве. Эйлан поймала падающую веточку и бросила ее в чашу.
Она прошептала слова благословения и, затаив дыхание, чтобы не чувствовать горечи, залпом выпила снадобье. Друиды затянули заклинания; сознание сдавливало от ощущения возраставшего напряжения в толпе, замершей в ожидании чуда. Зелье обжигало желудок. Эйлан подумала, что, возможно, приготовила напиток крепче, чем следовало, но потом вспомнила, что раньше уже испытывала подобные ощущения. В этот момент она поняла, что священное снадобье с каждым разом понемногу отравляет ее организм и она умрет той же смертью, что и Лианнон, хотя, наверное, еще не скоро.