Лесная свадьба
Шрифт:
Вечером, возвращаясь обратно, я завел его в густой ельник возле маленькой речки Чернушки, откуда всегда уходил с удачей.
— Вот что, друг, ты устройся тут, — показываю ему на замшелую колодину. — Сиди тихо, собаку попридержи. А я вот сяду за этой елкой и буду манить рябчиков.
Он сел на указанное место, а собака свернулась в клубок у его ног. Я скрылся за елку и стал насвистывать. Услышал ответный свист. Успел просвистеть раза два — и рябчик, прилетев, сел на нижний сучок ели, обращенный к Шырчыку Микале. Вытянул шею и засвистел.
Я
— Запоздал, что ли, с выстрелом? — спросил я, выходя из укрытия.
— Хороший получился «выстрел». Давно такого случая ждал, — ответил он, а лицо сияет, как у самого удачливого охотника. — Пойдем дальше, иначе ночь нас застанет.
К закату мы выбрались на опушку. Сели отдохнуть около реки Нольки. Шырчык Микале снял рюкзак, развязал его и вытащил две задние заячьи лапки. Выставив их так, чтоб были видны из-под завязки, снова надел рюкзак. Я смотрел на все это молча, не понимая, что он делает.
— Эти заячьи лапки я давно ношу с собой. Их мне подарил знакомый охотник, — объяснил он.
— А лапки-то зачем выставил?
— Зачем?.. Пусть люди позавидуют…
«Вон каков он, этот односельчанин моего соседа. Загадочный охотник!» — удивился я.
Мы уже приближались к городу, и я снова напомнил Михаилу Александровичу о глухаре:
— Охотники и ходят вместе, и добычей всегда делятся.
— Нет, нет! — отрезал он. — Мы друг другу ничем не обязаны!
Через минуту он расстегнул. фуфайку:
— Вот чем я охочусь на дичь и зверей, — он показал фотоаппарат. И мне все стало понятно. — Приходи ко мне послезавтра вечером, только обязательно, — и он стал пояснять мне, где живет и как до него доехать.
Я-то уж знал его дом и ту дверь, из которой он выходил в это раннее утро, но промолчал.
Как мы условились, я навестил Шырчыка Микале. В тот вечер, уже перед самым моим уходом-, он вручил мне пакет:
— Посмотришь, только не здесь, а дома.
В пакете оказались два фото. На одном был я с подстреленным глухарем. Внизу — надпись: «Пусть это будет Вашим последним трофеем». На втором снимке — елка, а на ней — рябчик.
С тех пор и я тоже стал ходить на охоту с фотоаппаратом. А мой сосед так и не дождался заячьей лапки.
НА ОЗЕРЕ ШАП
Перевод А. Докукина
Ночи похолодали. Земля по утрам кажется покрытой белым полотном. Это выпадает иней. Перелетные птицы покинули места гнездовья и улетели на зиму в теплые края. Только утки еще не расстаются с привычными озерами. Они будут у нас почти до ледостава.
Я собрался на озеро Шап поохотиться на уток. Впереди бежит собака Тобик. Утренний воздух свеж, дышится легко. Меня бодрит.
Озеро Шап лежит в лесу, километрах в трех от тракта Йошкар-Ола —
— Тобик, назад! — негромко командую ему.
Он слушается меня и тихо трусит следом.
Приблизившись к озеру, приказываю Тобику стоять. Собака послушно смотрит на поднятый вверх указательный палец. Я осторожно, от дерева к дереву, подкрадываюсь к берегу.
Передо мной в просветах между деревьями виднеется озеро. Оно круглое, сверкает на солнце, как серебристая монета. Берег озера окаймлен высоким тростником. Тростник теперь не отливает зеленью, как летом. Время от времени пробегает свежий ветерок по верхушкам тростника, и тогда я отчетливо слышу тихий шелест жухлых листьев.
Не шелохнувшись, простоял я некоторое время, все вглядываясь в зеркальную гладь. Навстречу мне светит солнце и слепит глаза, ничего не видно. Потом я замечаю на середине озера небольшие темные пятнышки. Это — утки.
«Ага, вы тут!» — думаю я, и сердце бьется чаще.
Чем дольше смотрю, тем больше вижу уток. Но все они сгрудились в стайку и никуда не плывут, лишь медленно колышутся на волнах посреди озера. Видно, насытились и теперь нежатся под лучами осеннего солнца.
Тихо пробираюсь к самой воде. Оборачиваюсь и слежу за Тобиком: он тоже неслышно ползет, стелясь по земле. Стоит мне скомандовать: «Вперед!» — собака мигом бросилась бы стрелой, но этого я не позволяю. А Тобик хорошо знает мои повадки: мы с ним ходим на охоту уже пятый год. Ему часто перепадали куски хрустящего сахара за работу на совесть.
Я долго ждал приближения уток на ружейный выстрел. Но они и с места не трогаются. Тогда я дал волю Тобику. Он быстро помчался по берегу. Завидя уток, собака остановилась, начала повизгивать, а утки все сидят и сидят.
Тобик вскоре обежал вокруг озера, встал на задние лапы, потрогал мордочкой мою руку, затем нетерпеливо заюлил. Как быть?
Время уходит. А с какой стороны ни подойди, до уток все далеко.
Нахожу последнюю уловку: «Надо сделать выстрел по уткам, — думаю. — Тогда они поднимутся с воды. А так как других водоемов поблизости нет, то они непременно будут кружиться здесь же над озером. Тогда-то я буду бить их влет, а раненых и убитых достанет Тобик».
Я вскинул ружье и выстрелил. Собака уже совсем хотела было броситься в воду, но я ее остановил: «Нельзя!» Она послушно попятилась назад.
Утки, конечно, взвились в воздух и только начали было делать разворот, как вдруг все разом камнем бултыхнулись в озеро и скрылись под водой — фонтаном взлетели брызги. Не понимая, что случилось, я глянул вверх. И тут увидел, как в воздухе молнией мечется серая птица.
Эге, она отбила от табунка одну утку и сейчас гоняется за жертвой. Утка же отчаянно крякает и бросается из стороны в сторону. Но враг атакует ее снизу, не подпускает к воде.