Лесная земляника
Шрифт:
Кларенс поднял голову. Прямо над ним, словно услышав слова Милли, по одной вспыхнули неровные неоновые буквы.
«Лучшие Цыпочки в «Поцелуе перед сном»! Полный стриптиз!»
Бармен приоткрыл один глаз и смерил Милли Донахью взглядом, который легко представить тому, кто хоть раз посещал океанариум, секция «Акулы и Скаты».
Бармен был могуч, неподвижен и бесстрастен, но где-то на самом дне его крошечных глаз горел некий огонек, заставлявший случайного посетителя на всякий случай занимать место, поближе к входной двери
Нахалка Милли и глазом не моргнула. Взгромоздилась на высокий табурет прямо перед барменом и нахально постучала фотографией Клэр по чистым бокалам.
— Эй, Чарли, не соизволишь ли налить мне имбирного пива?
— Прошу, мисс.
— Мало народу, а?
— Да, мисс.
— Наверное, на девчонок сбегутся поглазеть?
— Да, мисс.
— Послушай, Чарли, а что может обогатить твой словарный запас — пятерка или десятка?
Пауза. Огонек чуть ярче.
— Полтос.
— Заметано. Я — подруга этой герлы. Она умотала в Штаты и задолжала мне деньжат за квартиру. Недавно мне сказали, что видели ее здесь. Это, стал быть, она вернулась? Тогда я бы слупила с нее денег.
— Сожалею, сестренка.
— Ты не знаешь ее? Да она же тут зажигала несколько лет подряд.
— Ее давно с нами нет.
— И это все?
— За полтос — да.
— Однако, Чарли, у тебя и расценки. Ну а если, скажем, еще сотенка?
Бармен перевел свой неподвижный взор прямо в центр переносицы Милли, отчего у той появилось стойкое ощущение, что в нее целятся из ружья. Потом гигант молча поставил перед ней рюмку и наклонился вперед, наливая чистый джин. Губ он почти не разжимал, но слова доносились совершенно отчетливо.
— Отвечай, только быстро: сколько она тебе должна?
– Четыреста фунтов. Не считая проценты за четыре года.
— Половина — мне.
— Чарли, не зарывайся.
— Обычная такса. Заметь, я не учитываю проценты.
– Хорошо. Я схожу, возьму у своего дружка денег.
– Не надо. Я сам подойду. Принесу вам заказ, положишь деньги на поднос.
Милли кивнула, сползла с табурета и отправилась к Кларенсу. В полумраке бара ее глаза горели, как у кошки.
— Кларенс, быстро гони двести фунтов! Кажется, клюнуло.
— Погоди, сейчас нащупаю… Вот!
Через пару минут бармен подошел к ним с небольшим подносом и встал так, что полностью загородил собой обзор всем остальным посетителям.
– Твоя подружка, сестренка, свинтила отсюда довольно давно. Уехала в Штаты.
– Чарли, это Я тебе сказала…
– Не трепыхайся, сиди спокойно. Неделю назад она заходила. Я с ней не разговаривал. Но потом к ней подвалила Давалка-Элис. Рыжая, работает у меня последнюю неделю. Сегодня ее номер в конце, но приходит она всегда заранее. Я покажу. Где деньги?
— Замени салфетку, Чарли! Этой вытирались человек десять.
– Сию минуту,
Следующие полчаса прошли в напряженном ожидании. Даже Милли не удавалось болтать с прежней легкостью, а уж Кларенс и вовсе сидел как на иголках.
Бар постепенно заполнялся людьми. Компании попадались шумные и не очень, но в целом гул нарастал, и Кларенс решил не спускать глаз с бармена, чтобы не пропустить условный сигнал. И, разумеется, пропустил. Звякнул колокольчик на двери, тошнотворно-пронзительный запах духов ударил в ноздри, и тут рядом со столиком Милли и Кларенса выросла костлявая официантка с тощим и оттопыренным задом, обтянутым кожаной мини-юбкой.
— Ваш заказ, пожалуйста.
Кларенс непонимающе уставился на кружки с пивом, которых они не заказывали, а Милли, наоборот, немедленно развернулась и жизнерадостно замахала рукой.
– Элис! Сколько лет, сколько зим! Да ты настоящая звезда!
Высокая, худая, рыжеволосая девица в блестящем платье, одетом явно на голое тело, и в колготках в сеточку, ярко накрашенная и слегка нетрезвая, с подозрением уставилась на Милли и Кларенса.
– Эт… та кто такое? Не узнаю, я чего-то.
Милли взяла с места в карьер.
— Вспоминай же скорее! Надо же, как посчастливилось! Кларенс мечтал познакомиться с настоящей актрисой, а тут сама Элис! Садись к нам. Эй, Чарли, шампанского нашей звезде. На лице рыжей Элис появилось неуверенно-слащавое выражение самодовольства. Похоже, слова Милли ей здорово польстили. Она подплыла к столику и томно опустилась на стул, который опомнившийся Кларенс галантно ей подставил.
– Спасибо, дорогуша, но, честно говоря, я что-то…
– Господи, да это было лет пять назад, но уж я-то тебя отлично запомнила. Нас знакомила Клэр, Клэр Дэвис, вспоминаешь? У нее еще был соляк с шестом и мотоциклом, не здесь, а в «Большом Мальчике», у пирса.
Кларенс замер. Сейчас рыжеволосая раскроет обман и поднимет шум… Но Элис неожиданно расплылась в ослепительной улыбке, обнажающей гнилые зубы.
– Точняк, дорогуша! Всплывает в памяти. Извини, не припоминаю твое погонялово. Столько лет… Все гастроли, концерты.
– Да без обид! Я Милли, это Кларенс, мой перец. Господи, а мне было так неудобно, ведь я у тебя одолжила тогда десятку, а потом никак не могла найти времени расплатиться. Держи, подруга, с процентами!
Хрустящая сотня не успела даже коснуться стола. Движение руки Элис напоминало движение языка большой ящерицы. Цоп — и нет никакой мухи. Цоп — и нет никакой сотни…
После этого принесли шампанского — и неуверенно-теплое чувство переросло в прекрасную дружбу. Элис не нужно было особенно расспрашивать — слова лились из нее потоком, а Милли, воодушевленная успехом, не отставала от нее. Единственным неудобством для Кларенса являлось то, что разговор велся на смеси ужасающего сленга и кокни, поэтому некоторые вещи приходилось домысливать.
— …Я же грю, дорогуша, деушке стало невозможно работать! Никто из этих кентов не заинтересован в контракте, а обидеть норовит всякий…