Лесная земляника

Мэй Сандра

— Он больше не жених.

— Приятно слышать. Мир не без умных мужчин. Не перебивай, собьюсь. Так вот, если она продумала свою операцию по захвату титула, то неужели бы стала поддерживать свои сомнительные знакомства в течение последних лет? Тем более, что три года она вообще жила в Штатах.

— Джон тоже так считает.

— Вот именно! Но если историю с выселением вашей Сайры…

— Майры.

— Пусть Майры. Если эту историю начала Клэр, то, во-первых, у нее должны быть на это ОЧЕНЬ веские причины, а во-вторых, именно она должна была найти эту рыжую подругу и все ей подробно рассказать. Значит — встречалась. Где?

Не в ресторане же «Мажестика», где куда ни плюнь — одни пэры и сэры? Нет, ей нужно было место, где она точно не встретила бы никого из своего нового круга знакомых. А где такое место? Правильно, на Том Берегу.

— Милли, ты меня прости, но мы с Джоном тоже пришли к этому выводу. Объясни лучше, что конкретно мы собираемся делать… и не слишком ли ярко ты одета?

Милли усмехнулась и подмигнула Кларенсу, сразу сделавшись похожей на шаловливого ангелочка-путти.

— Не волнуйся, я не все время так одеваюсь. Это нечто вроде униформы. Я опробовала этот наряд еще в студенческие годы. Видишь ли, Кларенс, там, куда мы сейчас пойдем, не принято задавать лишние вопросы. Люди, обитающие на Том Берегу, свято блюдут неприкосновенность своей частной жизни. Настолько свято, что излишне любопытный субъект запросто может поскользнуться на банановой кожуре и упасть на что-нибудь острое. Причем раз восемь подряд.

— О Боже!

— Разумеется, это происходит не так часто, чтобы нормальные люди совсем никогда не забредали на Тот Берег, но — осторожность не повредит. Я выступлю в своей обычной роли — малахольная исследовательница городского дна из Оксфорда. В свое время я там примелькалась, меня вспомнят. Ты — начинающий аспирант. Ознакомительная экскурсия. Твоя тема… «Профессиональная балетная школа и танцовщицы стрип-баров».

— А я справлюсь? Может, лучше что-нибудь таинственное?

— Что именно? Ты не потянешь на пушера, для сутенера у тебя слишком благопристойный вид, фанаты футбольных команд отпадают в полуфинале. Мне тоже не стоит косить под путану, а в стриптиз я фигурой не вышла.

— Прости, а что такое «пушер»?

— Торговец наркотиками. Мелкий опт. Школы, приюты, молодежные клубы. Они могут выглядеть примерно так, как ты, но ты вряд ли знаешь хоть один ночной клуб с плохой репутацией.

— Милли, но я и в социологии…

— Твое дело молчать и смотреть на меня с глубоким профессиональным уважением. Я буду проводить опросы, ты — учиться. А вот если мы найдем эту рыжую…

— То — что?

— То настанет твой выход, мой дорогой. Эти девицы не станут откровенничать с женщиной, но на молодого человека с такими глазами клюнут непременно. Пожалуй, даже хорошо, что ты так одет. Она может захотеть раскрутить тебя на выпивку или на что еще…

— Милли, я не собираюсь снимать девиц в пабах!

— Хорошо, тогда бьем ее бутылкой по голове и орем «Признавайся, сука, зачем ездила в Мейденхед пугать нашу подружку». Правда, после этого мы доживем в лучшем случае до оплаты по счету.

— Хорошо, хорошо. Если б я знал, что все так…

— Не робей, Кларенс! Отнесись к этому, как к игре. В сущности, на этом основана вся социология.

* * *

Следующие три часа запечатлелись в мозгу Кларенса Финли, как один долгий остросоциальный фильм про гангстеров, проституток и алкоголиков. Ведомый неутомимой Милли, он переходил из паба в паб, постоянно пугливо озирался и все не мог надивиться, с каким упорством существа

человеческие сами роют себе разнообразные могилы.

Кларенс видел, как хмурый грузчик с широченными плечами в два приема осушил поллитровую бутыль джина, занюхивая выпивку веточкой петрушки, после чего со вздохом сообщил, что ему пора на работу, и ушел, даже не покачнувшись.

Видел, как тощие прыщавые юнцы с глазами стариков делают себе на поверхности столиков кокаиновые «дорожки».

Видел, а самое страшное — слышал, как пожилая женщина с измученным и болезненным лицом гнала домой своего абсолютно пьяного мужа, и из темного провала ее рта вылетали при этом такие слова, о существовании которых Кларенс раньше и не догадывался.

Видел, как подрались на ножах два пуэрториканца, а флегматичный бармен даже не взглянул в их сторону, хотя оба были в крови и изрыгали красочные проклятия по-испански.

Видел и девиц.

Женщин… Так, наверное?

Возможно, в ночном неверном свете или, наоборот, ярко освещенные софитами на маленьких сценах стрип-баров, эти странные создания могли показаться кому-то соблазнительными. Да и честно сказать, у многих были отличные ноги, высокие груди, точеные бедра… Надо отдать им должное, себя они подавать умели. Кожаные корсеты не прикрывали грудь, мини-юбки по длине не превышали ширину мужского брючного ремня, вечные колготки в сеточку выгодно подчеркивали мускулистые ноги… Но стоило лишь самую малость вглядеться в их лица — и морок развеивался.

Бледные, испитые, с нездоровой, нечистой кожей. Синяки, набрякшие под глазами. Неестественно расширенные или, наоборот, суженные зрачки. Плохие зубы. Запах немытого тела, несвежего белья, перегара, дешевого алкоголя, табака, талька, пронзительных духов. Трясущиеся пальцы, небрежно накрашенные обгрызенные ногти. Запудренные синяки и ссадины, подозрительного вида язвочки на шеях и грудях…

По дневному времени их было еще немного, этих дочерей ночи, жриц лондонского капища, но впечатлительный Кларенс прекрасно понимал: когда они соберутся к вечеру в большие группы, когда глаз будет натыкаться на них повсюду — вот тогда не понадобится быть великим художником, чтобы написать громадное полотно под названием, скажем, «Лицо Порока»…

Милли в своем нелепом попугайском наряде, как ни странно, дикого впечатления здесь не производила. Ее окидывали настороженным взглядом, но тут же успокаивались и забывали о ней, а вот Кларенс…

Он почти физически ощущал, как внимательные маслянистые взгляды осторожными насекомыми ползают по его спине, по оттопыренному карману, в котором он судорожно сжимал свой бумажник, по дорогим ботинкам и элегантному твидовому пиджаку — здесь Кларенс и сам понял, что пиджак действительно элегантный и ни в коем случае не тянет на рабочую одежду.

Милли расспрашивала вполголоса барменов, иногда подзывала к их столику кого-то из девиц, задавала вопросы, но результата никакого не было. Между тем на улице, как это всегда бывает поздней осенью, внезапно сгустились сумерки, и бары явно оживились. Кларенс в панике подумал, что они забрались слишком далеко и пора выбираться, как вдруг Милли потянула его за рукав.

— Последний на сегодня. Дальше пойдет публика, а мы не прихватили с собой кавалерию. Пошли?

— Куда теперь?

— Последний на сегодня бар. И моя последняя, если честно, надежда. Если и там ничего не узнаем, придется действовать наобум.