Лесной бродяга (Обитатель лесов)
Шрифт:
При виде этих людей странное, незнакомое еще отважному лесному бродяге болезненное чувство сжало сердце старика, когда он подумал о Фабиане, который мог теперь попасть в руки этих негодяев.
— Узнаешь, Хосе? Это — Кровавая Рука и Эль-Метисо!
Хосе утвердительно кивнул. Он также ощутил болезненное, неприятное чувство, как и канадец.
— Не показывайся им, Розбуа! — воскликнул он. — День, когда кто-нибудь встречается с ними, обычно кончается трагедией для тех, кого судьба столкнула с этими выродками!
— Нет, я покажусь им, — возразил Розбуа, — иначе они сочтут
С этими словами канадец смело выступил вперед, выпрямившись во весь свой гигантский рост.
Наружность Кровавой Руки была прямо-таки отталкивающая: то был чрезвычайно высокий старик, с темной морщинистой кожей на лице и руках, с блуждающим взглядом глаз с неравными по величине зрачками и белками какого-то неопределенного серо-бурого цвета, испещренных красными, точно кровавыми пятнышками. Косо поставленный посреди угловатого, ширококостого лица нос и все его черты ясно обличали в нем закоренелого негодяя.
Его длинные, совершенно седые волосы, забранные кверху в пучок на индейский манер, сдерживались ремешками из бобровой шкуры; охотничья блуза из темной замши, украшенная разноцветным шитьем, доходила до самых кожаных гамаш, изукрашенных громадным количеством пестрых бахромок и бубенчиков. Ноги его были обуты в мокасины болотно-зеленого цвета со множеством цветных стеклянных украшений. Очень пестрое сарапе самого странного сочетания резких кричащих цветов было наброшено на одно плечо и придерживалось на груди медной бляхой. Широкий кожаный пояс опоясывал его тощие бедра, а на ярко-красной перевязи болтался томагавк, длинный нож без ножен и чубук длинной индейской трубки.
Эль-Метисо имел некоторое сходство с отцом; взгляд также выражал зверскую свирепость, но индейский тип и характер физиономии не обнаруживал с такой ясностью низменной души, как это было у отца.
Такой же рослый, но более плотно сложенный, Эль-Метисо унаследовал от отца необычайную физическую силу, которую тот не утратил даже с годами. Словом, сын походил на помесь тигра со львом, тогда как отец — скорее, на ягуара с койотом.
Густые черные волосы Эль-Метисо были зачесаны вверх так же, как и у Кровавой Руки, но сдерживались не кожаными ремешками, а пурпурными лентами вроде тех, какие иногда вплетают в хвосты и гривы лошадям.
Его охотничья блуза, одинакового покроя с блузой американца, была пошита из красного сукна, а остальное одеяние отличалось от наряда отца только большим количеством украшений, которыми молодые индейские щеголи любят убирать себя.
Он поддерживал рукой ружье, весь приклад которого был изукрашен множеством гвоздей с золочеными головками и странными рисунками, выполненными ярко-красной краской.
Оба бандита старались придать своей отталкивающей наружности выражение индейской величавости и сознания своего собственного достоинства, представляли собой разительный контраст со спокойной, величавой фигурой Красного Карабина, атлетически сложенного, уверенного в себе, с выражением благородства на открытом и честном лице.
— Чего требуют от Орла Снежных Гор, спрашиваю я, раз
— Эге! — воскликнул старый бандит из Иллинойса с отвратительной улыбкой, исказившей его черты. — Да мы никак уже встречались с вами. Если память не изменяет мне, знаменитый лесной бродяга родом из Канады не сумел бы сохранить свой скальп, если бы…
— Если бы не добрый удар приклада, который твоя прекраснейшая память должна напомнить твоему крепкому черепу! — сказал Хосе, вмешиваясь в разговор, происходивший на английском языке.
— А, и ты тут! — сказал только американец.
— Как видишь! — отозвался бывший микелет с видимым пренебрежением, которому противоречила ненависть, светившаяся в его темных глазах.
— Так это тебя мои братья индейцы называют Пересмешником? — не без сарказма осведомился Эль-Метисо.
Глаза испанца под влиянием клокотавших в душе его страстей вспыхнули ненавистью; он устремил на метиса злобный, вызывающий взгляд и раскрыл уже рот, чтобы пустить по его адресу одну из тех ядовитых стрел, после применения которых самые миролюбивые переговоры переходят обыкновенно в военные действия, но Розбуа многозначительно дернул его за рукав, заставив промолчать.
Однако и сам канадец чувствовал, что его терпение начинает быстро истощаться; сознавая это, неумолимый враг индейцев старался только сохранить достаточно хладнокровия и спокойствия, чтобы выслушать предложения, которые ему могли быть сделаны, и в том случае, если бы щепетильная гордость позволила, — принять их ради спасения Фабиана.
— Я явился сюда, чтобы выслушать мирные, разумные речи, а язык Кровавой Руки и Эль-Метисо, как вижу, далеко отклоняется от намеченной цели! — проговорил Розбуа тем же серьезным, полным достоинства тоном.
— Мы сейчас же покончим с этим, — отвечал американец. — Вы прячете громадные сокровища. Но вас ведь всего трое, как нам известно, а нас намного больше. Мы хотим получить эти сокровища и получим их! Вот и все!
«Коротко, ясно и нагло, — подумал Хосе. — Интересно, как Красный Карабин переварит эту пилюлю?!»
Всякий другой, менее уверенный в громадном численном превосходстве своих сил и в своей собственной ловкости, хитрости и физической силе, невольно содрогнулся бы при виде выражения лица атлета-канадца в этот момент, так как, вопреки всей своей нежности и любви к Фабиану, Красный Карабин чувствовал непреодолимую потребность примерно наказать этих бандитов за их непозволительную наглость.
— Вот даже как! — воскликнул лесной бродяга, делая над собой усилие, которое досталось ему не слишком легко, особенно когда он видел перед собой наглую физиономию метиса, опиравшегося в вызывающей позе на стволы своей превосходной двустволки. — А на каких условиях желаете вы получить эти сокровища? — спросил он.
— На тех условиях, чтобы вы немедленно проваливали отсюда!
— С оружием и провиантом?
— С провиантом — да, но без оружия! — ответил Эль-Метисо, совершенно уверенный, что ему нетрудно будет, невзирая на данную клятву при заключении договора, предоставить трех безоружных охотников в руки своих диких союзников.