Лесной хозяин
Шрифт:
— Не-а. И без гадания замуж вышла, за хорошего парня. Он к ней в ту же осень и посватался.
— Ясно. Ну, что я могу сказать. Детские травмы — штука неприятная, но на младенца ты уже не очень похож. В обморок при виде гадалки, надеюсь, не завалишься. И потом — что она такого страшного сказала-то?
— Ну, что в воде тонуть буду. В огне гореть…
— А ты не горел? Не тонул?
Захар посмотрел на меня удивленно. Потом пробормотал:
— Ох ты ж!
— Вот именно. Под воду тебя русалки утаскивали, огнём банник сжечь пытался.
— А ведь верно… — Захар даже остановился. — То есть, выходит, Кабаниха просто предсказала, что быть мне охотником?
— Ну, как вариант — офис-менеджером, у них тоже вечно жопа горит. Но предпосылок к этому лично я не вижу. Так что остаётся охотник.
Захар приободрился. И зашагал гораздо быстрее.
Гадала Кабаниха, по его словам, в шатре на рыночной площади. Там же и мутила свои мутки по части незаконной скупки и продажи амулетов. Сам Захар с ней никогда не работал, сказалась детская травма, но знал, что другие работают.
— Вон там она должна быть, — проталкиваясь между рыночных рядов, махнул рукой Захар. — Там её шатёр всегда стоял, с незапамятных времён. Она старая, Кабаниха. Бабка моя рассказывала, что её замуж выдавали, а Кабаниха уже тогда старая была. И шатёр её… — тут Захар вдруг резко остановился и замолчал.
— Что?
— Нету…
— Чего?
— Шатра Кабанихи — нету! — Захар ткнул пальцем.
Я посмотрел. Знал, что градоначальник Абрамов давно обещает вымостить рыночную площадь камнем, но всё как-то руки не доходят. И пока под ногами — просто утоптанная земля. На этой земле, доведенной солнцем и людскими ногами до состояния гранита, я отчётливо увидел круг — более тёмный, чем остальная поверхность. Большой, метра три в диаметре.
— Вот тут стоял шатёр, — озадаченно пробормотал Захар. — Всегда! Всю жизнь стоял! Тётенька, — он метнулся к ближайшей торговке. — Скажи, куда шатёр Кабанихин делся?
Тётка перекрестилась. Понизив голос, проговорила:
— Сила нечистая на Кабаниху напала. Говорят, в парня молодого, что к ней приходил, бес вселился. И умертвил Кабаниху. Люди, что рядом были, слыхали, как из шатра страшный крик раздался, нечеловеческий. Бросились к шатру, а оттуда парень выскочил — и бежать. Люди зашли, а Кабаниха внутри мёртвая лежит. Язык вывалился, синий весь. Глаза навыкате… Страсть господня. — Тётка снова перекрестилась.
— И куда этот парень побежал? — спросил я.
Торговка всплеснула руками.
— А кто ж его знает? Тут уже и стража городская ходила, тоже спрашивали. А никто ничего и не видел. Куда-то вон туда дунул — и след простыл.
Я посмотрел туда, куда махнула рукой тётка. В той стороне было… Да много чего там было. В том числе — трактир Фёдора. Парень мог тридцать раз направление сменить, так что пока никаких полезных сведений мы не получили.
— Идём, — сказал я Захару, и мы свалили с площади.
—
— А кто тут у нас над городской стражей начальствует?
— Господин Овчинников.
— Ну, вот к нему и пойдём. Веди.
— А зачем?
— Затем, что если стража этим делом занималась, то, может, чего-то нашли. Вот и пообщаемся. В их же интересах сотрудничать. Если Ванятка наш действительно в тварь превратился, то простому человеку к нему лезть — себе дороже. Это наша работа, охотников.
Захар, осознав смысл жизни, уверенно повёл меня к цели. Но дойти мы не успели. По пути случился трактир. А снаружи случился Фёдор — стоял, уперев руки в бока, и костерил работников на стройплощадке.
Увидев меня, однако, сразу сменил гнев на милость и заулыбался:
— А, Владимир Всеволодович! А я вот как раз этих бездельников матерю — они ж Знак-то ваш затоптали!
И зыркнул на растерявшихся работников так, будто хотел сказать: «Вот батька-то вам сейчас устроит, не то что я!»
— Ну и правильно сделали.
— Как так? — вытаращил глаза Фёдор.
— А так. Если уж ты этот Знак срисовать умудрился, то и кому не надо — запросто заметят. Надо осторожность блюсти, вот. Работайте, мужики! Нормально всё.
Фёдор что-то проворчал, но долго расстраиваться не стал. Пригласил зайти покушать, но мы отказались.
— Дела у нас, Фёдор, — сказал я. — Ты лучше вот чего нам обнародуй. Есть некий Ванька, который недавно гадалку Кабаниху завалил при загадочных обстоятельствах, а потом сбежал. Знаешь чего про это дело?
— Слыхал, — тут же кивнул Фёдор. — Ванька там или не Ванька — не знаю, а лиходей какой-то был.
— Мы к Овчинникову идём, поспрашивать насчёт этого дела.
— И не ходите даже, не тратьте время.
— Чего так?
— Да не знают они ничего. Надо им больно — подумаешь, гадалку какую-то прибили. Даже искать никто не будет.
— Так вроде же спрашивали они. Там, на площади, — вмешался в разговор Захар.
— Поспрошали, потому как самим интересно было, — поморщился Фёдор. — Да только кто ж им чего скажет? А вот вы, ежели всерьёз интересуетесь, то я поскажу, кому вопрос задать.
Я подался ближе к Фёдору.
— Внимательно слушаю.
* * *
От Захара я узнал, что этот район города неофициально называется Бесов угол. Те самые трущобы, куда я пришёл неделю назад, разыскивая торговца амулетами. Ну, в каждом городе, наверное, есть такой район, куда лучше не заходить, если дороги кошелёк и жизнь. Вот и Поречье ничем не отличалось.
Бедностью и безысходностью тут был буквально пропитан воздух. Но запах опасности ощущался сильнее всех остальных. Казалось, из каждого окна в тебя целятся из пистолета. Впрочем, я бы скорее опасался ножа, поэтому внимательно следил, чтобы никто не притирался близко. И Доспехи накинул — на всякий пожарный.