Лесной хозяин
Шрифт:
Теперь он уже не ревел, а стонал. Кое-как поднявшись, баюкая одну руку другой, леший вдруг перепрыгнул через меня, через всех охотников, через Севастьяна, который, покачиваясь, брёл обратно к полю боя — и побежал прочь. Легко лавируя между деревьями и оглашая лес горестными воплями.
— Он что — сбежал? — не поверила Земляна.
— Меня тоже одолевают противоречивые чувства по этому поводу, — сказал я.
С одной стороны, это, конечно, комплимент. С другой, мы сюда так-то не за комплиментами припёрлись, а тварь
Гравий, у которого все Целительские Знаки были прокачаны лучше, чем у любого из нас, начал оказывать медицинскую помощь. Начал с Севастьяна, у которого поломалось несколько рёбер.
А я тем временем подошёл к Прохору. Одноглазый охотник отряхивался от коры и листвы, налипшей на одежду после удара.
— Ты как это исполнил? — спросил я напрямик.
— А. То Знак, — усмехнулся Прохор. — Редкостный! Камень — это только на моём ранге. А потом можно вовсе в стальной статуй превратиться. А Гридь, говорят, может не только стальным статуем стать — но и драться! Бьёшь тварей, а сам — стальной. Ни укусить тебя, ни ударить — себе дороже. А?
— Вона как! — восхищённо протянул Фока. — А с бабами так можно?
— Как — так? — повернулся к нему Прохор.
— Ну, это… Стальным…
Поскольку мы до сих пор были объединены в десяток, через мгновение на Фоку смотрели все. Включая Севастьяна со сломанными рёбрами и Гравия, не прекращающего кастовать Костоправа.
— Да шучу я, — засмущался Фока и отвернулся. — Посмеяться нельзя.
Земляна молча перекрестилась, и инцидент посчитали исчерпанным. Я вновь повернулся к Прохору.
— А если бы он тебя напополам разломил ударом? А? Бревно-то нехилое!
— Так не разломил ведь!
— Твоя правда… Ну, ты впредь поосторожней будь с этой штукой.
— Да растерялся я! Ну, смотрю: бежать смыслу нет, упасть не успеваю, прыгать — вдруг не допрыгну. Вот, я и…
— Бывает, — хлопнул я его по плечу. — Вообще, красиво выступил, уважуха.
Никто, кроме Севастьяна, серьёзных увечий не получил, и через минуту мы уже были готовы к выходу. Прошли метров сто в том направлении, куда ускакал лешак.
— Ничего не понимаю, — сказал Никодим. — Этакая здоровенная тварь — и никаких следов не оставила.
— А как нёсся! — подхватил Акакий. — Я думал, вообще сейчас по торной дороге пойдём.
— Вы, мужики, будто в первый раз, — скучающим тоном сказала Земляна. — Это ж тварь. Высокоуровневая.
— Так и что ж, мы теперь вообще его не отыщем?! — возмутились решительно все.
Вопрос повис в воздухе.
— Может, ещё табака положить? — предложил Гравий.
— Угу, и коньяка бутылку поставить, — фыркнул я. — Это надо быть совсем отбитым, чтобы снова на такую приманку клюнуть, когда уже обжёгся.
— Попробую.
Гравий подошёл к другому пню и рассыпал на него ещё немного табака.
Тщетно.
— Спокуха, — сказал я. — Сейчас будет рояль. Три, два, один…
— Мяу! — сообщил рояль с ветки дерева, глядя на меня и лениво отмахиваясь хвостом от комаров.
— Приятно видеть тебя в добром здравии, бро. — Я отвесил коту поклон. — Не в курсах, часом, куда лешак побежал?
Как обычно, кот, не вдаваясь в дискуссии, спрыгнул с ветки на землю и потрусил между деревьями. А мы двинулись следом.
Кот только один раз замер, обернулся и зашипел в нашу сторону — когда Егор слишком громко подумал про воротник. Егору немедленно сделалось стыдно, и он вообще перестал думать. Нервно дёрнув хвостом, кот пошёл дальше.
Не прошло и десяти минут, как мы вышли к знакомой избе.
И тут кот повёл себя странно. Он замер, хвост встал трубой и распушился так, что Егора опять посетили крамольные мысли. Но кот уже не обращал на них внимания. Он начал вертеться так, будто пытался поймать себя за хвост. Потом остановился и, глядя на меня, издал такое протяжное и мученическое «мяу», что аж не по себе сделалось.
— Что такое, бро? — тихо спросил я. — У нас проблемы?
У нас определённо были проблемы, я это чувствовал всем сердцем. Опять поднялся странный ветер, быстро заколотилось сердце, предвещая что-то страшное.
Я быстро кастанул Защитный круг, прикрыв нас всех, включая кота. Ветер перестал ощущаться. Однако хреновое предчувствие никуда не делось.
— Владимир Всеволодович! А я вас ищу, ищу! — появилась внезапно прямо передо мной Катерина Матвеевна. — Пойдёмте отсюда скорее, пока этот страшный леший не вернулся! Он ведь меня похитил!
Она положила ладони на невидимую преграду и смотрела своими широко раскрытыми глазами, казалось, в самую душу.
— Нюрка! — заорал вдруг Акакий и рванулся к кому-то, для нас невидимому.
Гравий перехватил его поперёк туловища и резко, громко сказал:
— Морок лешачий!
Все стояли, как веслом ударенные. Захар что-то шептал дрожащими губами, протягивая руку, но не пересекал границ круга.
— Сука, — сказал я и сунул руку в карман, где у меня лежал полностью заряженный амулет против морока. — На, подержи, щас пойдём домой.
И бросил амулет «Катерине Матвеевне». Та, как водится, поймала и тут же исчезла. Амулет упал на землю.
— Вот, сука лешачья! — просипел Фока. Отпустило, по ходу, разом всех.
Дверь избы распахнулась, и он выскочил наружу. Причём, как это сделал — никто из нас не понял. Дверь была раз в пять меньше его. Как будто бы там, внутри, леший уменьшался, а выскочив наружу, вымахал до своих настоящих размеров.
И ломанулся атаковать.
Правая рука-бревно у него так и была сломана, ничего с ней сделать он не смог. Сейчас — берёг, размахивая левой.