Лесные дали
Шрифт:
Как и многие горожане, Ярослав не знал птиц, не мог отличить зяблика от дрозда не только по голосу, но и по внешнему виду, не говоря уже о разных пеночках славках, овсянках и прочей певчей птахе, обитающей в лесах. Очарованный, ходил он по лесу, пил большими глотками хмельной весенний настой воздуха и наслаждался птичьим оркестром. Сердцем он чувствовал, как оживает природа, интуитивно, но почти физически ощущал в ней таинственное и благостное движение - в набухающих почках, в зеленеющей траве, в цветении подснежников, ивы и волчьего лыка, в хрустальных каплях березового сока, в неистовом оживлении пернатых, чей шальной восторг передавался и ему самому.
Зорким глазом художника он видел богатство цветовой гаммы, замечал, как ежедневно меняются тона,
И вот они встретились случайно на улице Словеней под вечер, в самый разгул весны, когда шумно лопаются почки черемухи, а длиннохвостые дрозды начинают воздавать хвалу уходящему дню. У Аллы окончился последний урок, и она торопилась домой, Ярослав возвращался из магазина и никуда не спешил. Алла была в легкой светлой куртке из мягкого кожемита, в синем мохеровом платке, из-под которого на лоб выбивалась красивая каштановая челка. Они оба внутренне ахнули, пораженные неожиданной, но такой желанной встречей. Лицо Ярослава залил румянец смущения, серые глаза Аллы заискрились.
– Не виделись целую вечность… - пробормотал Ярослав.
– Я хотел вам сказать… Я готов исполнить вашу просьбу…
– Мою просьбу?
– удивленно нацелилась она широко раскрытыми глазами и деликатно высвободила свою руку из его горячей ладони.
– А помните - беседа со школьниками о лесе? Забыли?
– Ярослав улыбнулся.
– Ах да! Только я совсем не забыла. Вы сами назначили время - май. Я сказала ребятам, они ждут.
– Ну что ж, я готов, - быстро перебил он.
– В любое время. Приказывайте. Я - солдат.
– Очень рада. Давайте назначим день и час.
– Может, все-таки, в самом деле, в мае, когда станет совсем тепло и зелено? Пойдем с ребятами в лес и поговорим на природе. Чтоб наглядные пособия иметь под рукой.
– Ну конечно же только так!
– живо подхватила она.
Они стояли на улице, и окна домов со всех сторон пялили на них любопытные стекла. Много ли скажешь под такими пристальными взглядами? И как часто бывает, они говорили совсем не о том, о чем надо бы сказать за эти короткие минуты.
– Как ваши рисунки?
– поинтересовалась Алла.
– Много нового?
– Кое-что есть. Весенние, - с обычной своей застенчивостью ответил Ярослав. Он понимал, что живопись его в профессиональном отношении слаба, и занимался ею исключительно для себя, для души.
– Жаль, что я не могу посмотреть, - сказала Алла.
– А почему? Пожалуйста, заходите, буду рад, - вырвалось у Ярослава.
– Что вы, разве можно? Замужняя женщина идет в дом к холостому одинокому парню. Что скажет свет?
Ярослав об этом не подумал. Проговорил в замешательстве:
– Да нет, вы, пожалуйста, с Валентином Георгиевичем… Потом, на днях приезжает Афанасий Васильевич, и я уже не буду одиноким.
Алла посмотрела на него долгим взглядом и отрицательно покачала головой, ничего не сказав.
Они расстались со словами, в которых было много надежды и тайного смысла.
– Значит, в мае, в лесу?
– В теплый солнечный день.
К вечеру слегка подмораживало, воздух становился прозрачней, голоса птиц звонче, а на западе загорался закат во все небо, один из тех закатов, которые встречаются в здешних местах довольно редко и только по ранней весне в ясную погоду, когда природа, проснувшись от зимней спячки, изумленно и зачарованно смотрит на
Закат догорал золотистым огнем, на его фоне четко рисовались черные линии безлистых веток, а впереди, в лесу, разноголосо неистовствовали дрозды. Потом сразу все исчезло, как только он услышал вкрадчивые, приглушенные звуки пилы. Они то утихали на несколько минут, то с явственной торопливостью возникали вновь. Нетрудно было догадаться, что человек пилит воровато, с опаской. Ярослав мгновенно повернул туда. Бесшумно и незаметно он подобрался к порубщику с тыла и остановился метрах в пяти, разглядывая щупленького, моложавого человечка в кепке и черном поношенном морском бушлате. Он пилил высокую и тонкую елку обычной пилой-ножовкой. Под бушлатом, как успел заметить Ярослав, болтался маленький топорик. Невдалеке лежали еще две такие же длинные и тонкие елки, спиленные только что, - пенечки их были присыпаны прошлогодней листвой. Порубщик, видно, опытный. И топориком не пользовался - так меньше шуму.
Вот упала, мягко задевая лапами кусты орешника, и третья елка. Человек выпрямился и оглянулся. Встретившись с суровым взглядом Ярослава, он нисколько не смутился и не растерялся. Сказал, дурашливо скаля зубы:
– Привет леснику.
– Делаете хорошую мину при плохой игре?
– ответил Ярослав, подходя поближе.
– Ну-ну.
– Ай-яй, как нехорошо, - продолжая юродствовать, отозвался порубщик.
– Невежливо обращаетесь с трудящимся классом. И чему только учит вас товарищ Погорельцев.
– Давайте знакомиться в таком случае, я здешний лесник. Фамилия моя Серегин.
– Фамилия не ахти, но для такой должности ничего, сойдет. А меня зовут Пашка.
– Живете в Словенях, - умышленно утвердительно сказал Ярослав.
– Каждый живет там, где ему нравится. Тебе, к примеру, у Рожнова понравилось. А вот я ни за что на свете не стал бы там жить. Один в лесу - жутко. И прихлопнуть могут. Запросто. Подстерегут в лесу, обушком по черепу - и привет. Землей присыплют, листом да лапником прикроют, и никакая собака никогда не найдет. У нас народ такой - палец в рот не клади. Люди тут всякие. С ними надо по-хорошему. Или, как говорится, с волками жить - по волчьи выть.