Лесные твари

Плеханов Андрей Вячеславович

– А вы справитесь с этим "ОНО" – полюбопытствовала Лека тонким голосочком. – Если оно действительно такое сильное?

– МЫ справимся! – Внутренние страсти ни в малейшей степени не проявились на лице доктора. – То, что предстоит НАМ – элементарная психотехника, терапевтические приемы, придуманные не мной. Приемы, отработанные десятками лет и миллионами людей, успешно научившихся справляться с самим собой. МЫ ВДВОЕМ с вами сделаем это.

***

Света в подъезде, как всегда, не было. Хотя он не помешал бы сейчас, в полпервого ночи, на узкой площадке съежившейся от преждевременной старости и неуюта "хрущевки". Лека вслепую нашаривала ключ в сумочке и вспоминала первый разговор с доктором Панкратовым. Очень обнадеживающий

разговор. Месяц прошел с тех пор. Три раза в неделю – занятия с Юрием Васильевичем, мягкий его голос: "Расслабление – все ваши тревоги уходят – сейчас вы вспомните источник ваших страхов – но вы будете смотреть на него как бы со стороны"… Хоть бы хрен, никакого результата! Страхи остались страхами, раздражение – раздражением, а гадкий сон, один и тот же, так вообще уже снился каждую ночь. Доктор Панкратов Ю.В. был очень хорошим доктором. Наверное, это Лека была какой-нибудь неправильной. С ней всегда были заморочки.

Вонища на площадке стояла, прямо-таки скажем, выдающаяся – в три раза крепче обычной, кошачье-помойной. Лека ступала осторожно, боясь угодить ногой в какую-нибудь свежеразлагающуюся мертвую собаку, но все же поскользнулась в невидимой лужице слизи (будем надеяться, что это была слизь, а не нечто большее).

Отдельный дом – вот чего ей хотелось! И даже самая шикарная семикомнатная квартира с лестницей, двумя сортирами и жемчужной джакузи не прельстила бы ее сейчас больше, чем аккуратный домик в лесу. Ее собственный домик. Город надоел ей до тошноты – это было странно, потому что, кроме города, она нигде не бывала со времен своего дошкольного детства. Лека всегда плохо переносила деревню, а леса боялась параноически. Просто ТЕПЕРЬ ей не было места нигде.

Железная дверь громыхнула на весь дом, как Лека ни старалась отворить ее потише. В квартире тишина. Демид, конечно, уже дрыхнет. Лека шагнула через порог и едва не покатилась кубарем. Какая-то зловредная штуковина подвернулась ей под ногу на лестничной площадке. Лека чертыхнулась, включила свет в прихожей. В тусклой луже светового пятна блеснуло что-то, выставив золотой бочок из бетонной щербины пола. Лека наклонилась и подняла перстень.

Перстень-печатка – средних размеров, Демиду в самый раз. Почему-то Лека сразу решила, что это – демидова штучка, хотя он не был подвержен новорусской привычке увешивать свои пальцы "гайками". К тому же на плоской части печатки был выгравирован треугольный вензель, напоминающий букву "Д". Странный узорчик, прямо скажем. Какие-то лапы, как у насекомого… В общем, вполне в духе Демы рисунок – шизовый.

Девушка сунула находку в карман и заперла дверь. Пусть это даже чужое, завтра разберемся. Не на площадке же оставлять?

Одна комната – тесновато. Хотя сейчас Демид занимал места немного – как всегда, съежился на диване, едва не влез в щель между диваном и стенкой. Стенку всю протер до дыр. Это очень хорошо – такой экономный способ размещения, потому что Леке места всегда не хватало. Она занимала своими руками, ногами и прочими полагающимися красивой девушке частями тела весь двуспальный диван, да еще и бедного Дему норовила лягнуть во сне. Норовистая такая лошадка.

Первым делом – душ. Лека отправилась в ванную, зажигая везде свет и размещая по пути предметы своей одежды. Наверное, в этом было что-то от звериного инстинкта – так она метила свою территорию. Хорошо, если Демид вставал и уходил утром раньше ее, тогда она знала, где искать свои трусики, лифчики и колготки. Аккуратист Дема с меланхоличным ворчанием собирал все это безобразие и запихивал в корзину для грязного белья. Иногда, впрочем, терпение его лопалось и Лека находила свое белье кучкой под кроватью, в унитазе, или даже под окном – на ветках рябины. Вот если ей приходилось подниматься в несусветную рань – тогда начиналась трагедия. "Дем, ты не видел, где мое платье? – орала она с кухни, перекрывая гудение газовой колонки. Ежели спящий Демид и отвечал что-то на это, то только такое, что в приличных книжках (а наша книжка, безусловно, относится к произведениям приличным и высокоморальным)

цитировать не полагается. Посылал, ее, короче, на три буквы. Естественно, Лека приходила от такой наглости в необузданную ярость. Ну конечно: это он, Демид, со своим ненормальным аккуратизмом, встал ночью, взял ее бережно повешенное на унитазный бачок платье, замечательно переливающееся синим и зеленым итальянское платье, такое обтягивающее, что все мальчики начинают облизываться, как коты, хотя ей и нет до них никакого дела, он схватил ее любимое платье и спрятал в каком-нибудь долбаном месте, чтобы она, опаздывая, искала его, обливаясь слезами и страдала, страдала, страдала. На этом месте меццо-сопрано Леки достигало такого крещендо, что Дема открывал один глаз, хрипло говорил: "Посмотри, дура, на чем стоишь", и снова засыпал. Лека смотрела под ноги. Платье обычно оказывалось там, на полу – немножко пыльное, с пятном на боку, но вполне годное к применению после пары стирок.

Лека наскоро сполоснулась под душем и нырнула к Демиду под одеяло. Демид сонно замычал и попытался полностью забраться в щель за диваном. Пахло от него почему-то хлоркой.

– Фу, противный, – Лека сморщила носик. – Даже приставать не хочется.

– Ага, – сказал Демид, не просыпаясь, и повернулся лицом к стене.

– Нет, ну Дем, ну подожди! – она затормошила Демида. – Дема, Демочка. – Она прильнула к нему вся вся вся всем своим таким гладким горячим телом. – Демочка, милый, я хочу… Слышишь?

– Ага, – сказал Демид, не открывая глаз и не поворачиваясь.

– Дем, ну не спи! – Лека стукнула кулачком по его плечу.

– Ага, – сказал негодяй, совершенно и не собираясь просыпаться.

Можно было, конечно, разбудить его ведром ледяной воды, но все мысли о здоровом сексе в этом случае пришлось бы оставить на пару дней. А мысли девушки уже путались – наверное, уже и в самом деле было поздновато.

– В самом деле, чего я дергаюсь? – сказала она себе. – Я такая симпампулька, у меня есть все, что хочешь. Жизнь моя – просто конфетка. А главное – у меня есть Демид. Ведь есть же люди, у которых нет Демида. Как они живут, просто не представляю… А у меня он есть, поэтому я счастлива.

Она прижалась к Демиду, закинула на него ногу, положила руку ему на бок и сразу заснула.

***

Маленькая девочка идет по лесу. Маленькая девочка по имени Ленусик. Маленькая, но уже очень самостоятельная. Она уже сама гуляет по лесу, и совсем не боится заблудиться. Хотя… Если папа узнает, что она сама, без спросу пошла в лес, он будет громко кричать. А может быть, даже шлепнет ее по попе. И мама будет кричать, а может быть, даже плакать. А потом уж шлепать по попе…

Девочка вздыхает. Об этом лучше не думать. Она ведь пошла в лесочек совсем-совсем на немножко. Она только посмотрит на Белую Девушку и вернется.

Белая Девушка с черными-черными волосами – она там живет на полянке. Совсем голенькая, и очень красивая. Она так улыбается… Никто ее не видел. Смешно, правда? Мама смотрела прямо на Белую Девушку и не видела ее. И бабуся тоже не видела. Только Ленусик увидела ее. И Девушка ей улыбнулась. А потом убежала, спряталась за березкой. Наверное, она там живет и не хотела, чтобы кто-то нашел ее домик. А Ленусик хочет побывать в ее домике. Она придет к ней в гости и они будут играть в дочки-матери.

И Ленусик, симпатичная девочка четырех лет, идет одна по лесу, поет песенку и собирает ромашки. Она сделала бы венок, но еще не знает, как это сделать. Белая Девушка научит ее. Ленусик не боится никого, она боится только Шмеля. Вредный Шмель живет в клевере. Если он обжалит, будет очень-очень больно.

Шмель никогда не обжаливал Ленусика. Ее обжаливала пчела. Ужасно! А шмель – такой большой, и гудит так громко. Наверное, обжаливает очень-очень больно.

Так думает девочка, и идет, и собирает белые ромашки, и фиолетовые колокольчики и голубые-голубые цветочки, которые она не знает как называются. И день такой хороший, и солнышко такое ласковое, и травка такая мягкая и зеленая. Все очень-очень хорошо.