Лестница Бога. Обретение магии. Часть 2. Новая жизнь

Киселев Юрий Львович

– Ваши аналитики не ошиблись… Мне действительно претит убийство женщин. Более того – мне претит вообще любое насилие по отношению к женщинам. По моему мнению, женщинам вообще не место ни в армии, ни тем более на войне. Впрочем, в этом я не одинок – в любом обществе, в котором рождаемость падает до критического минимума, ценность жизни женщины резко возрастает, равно как и ценность жизни ребенка. Однако, признав высокую ценность для общества жизней женщин и детей, общество обязано сделать следующий шаг и поместить их в такие условия, где отсутствуют любые риски для их драгоценных жизней. И это логично – то, что представляет для общества ценность, это самое общество должно беречь. Профессия воина не относится к подобной категории – солдат не только обязан по первому приказу своего начальства уничтожать живую силу противника, но и должен быть готов в любой момент погибнуть сам. Опасное заблуждение – видеть в своем противнике не бойца, а женщину. Мои люди, кстати, вначале чуть было не поддались этой непозволительной для настоящего

воина слабости, упустив из виду, что женщины между тем тоже отлично умеют убивать. А моих людей, как вы помните, наравне с мужчинами окружали десятки тысяч вооруженных солдат Ойхо женской половой принадлежности. Прояви мы тогда хотя бы каплю жалости, противник мог расценить наше поведение как слабость, и тогда я не дал бы за наши жизни и одного лу. Вам, скорее всего, никогда не приходилось видеть женщину–снайпера, убившую больше солдат противника, чем самый отъявленный головорез из числа мужчин, или ребенка, взявшего в руки автомат и, невзирая на свой ангельский вид, уже ведущего личный список уничтоженных врагов. Да и без оружия человек, поверьте профессионалу, имеет множество способов лишить своего противника жизни, даже если этот человек является женщиной или ребенком. История знает тому массу примеров – простая шпилька в женских волосах порой более смертоносна, чем штурмовое ружье, особенно если эта шпилька вонзается в ухо бойца, опрометчиво проявившего на поле боя жалость к поверженной женщине и повернувшегося к ней спиной. Тот боец, который начинает делить солдат противника на мужчин и женщин, как правило, долго не живет, погибая от руки той, кого считал безобидным созданием. Так что в этом конфликте с Ойхо с нами сражались не мужчины и женщины, а солдаты противника, и они были уничтожены вне зависимости от их половой принадлежности.

– То есть и вы сами, и ваши бойцы убивали не женщин, а солдат? Сражаясь, вы просто не обращали внимания на пол своего противника?

– Да, вы правильно меня поняли. Мы смотрели на стоящих перед нами женщин, а видели врага, который собирается нас убить. Запомните – у противника, желающего вас уничтожить, нет, и не может быть пола. Что же касается женщин… Женщины у меня дома сидят, детей рожают, оружие в руки не берут и ни в какие вооруженные конфликты не лезут. Матриарху Ойхо, кстати, никто не запрещал выставлять на поединки исключительно мужчин, однако она на это не пошла. Она сама перевела своих женщин в категорию солдат, а солдат, как я только что вам сказал, должен быть готов не только убивать, чему его, кстати, и учили, но и сам умереть в любой момент. Поверьте, ни мне, ни моим людям эти убийства не доставили ни капли удовольствия, однако каждый поединок должен был закончиться смертью одного из участников. Мы были вынуждены идти до конца, демонстрируя, что не только способны убивать, но и готовы умереть сами. В конце концов, и я, и мои люди отлично понимаем, что, несмотря все наше искусство, непобедимых людей не существует – любой, даже самый опытный и прославленный боец, рано или поздно может погибнуть, нарвавшись на противника, оказавшегося сильнее и опытнее его, да и от случайности тоже никто не застрахован. Ойхо нас поняли и отступили. Жертвы, к сожалению, были неизбежны, и хорошо, что жертвы оказались минимальны и не с нашей стороны.

– Интересная философия… Кстати, перед тем, как уничтожить двух оставшихся противников, вы, как мне показалось, немного задержались.

– Вашей наблюдательности можно только позавидовать, – улыбнулся Андрей, уже догадываясь, каким станет следующий вопрос.

– Почему? Не были до конца уверены в правильности своих действий? Или мне это только показалось?

– Вы удивительно тонко подмечаете все нюансы, госпожа, – Андрей не ошибся, последовал именно тот вопрос, какой он и ожидал. – Нет, вам не показалось – я действительно несколько замешкался. Впрочем, эта небольшая задержка никак не отразилась на результате дуэли.

– И что же могло смутить столь великого бойца? Неужели вид пролитой крови?

– Хм… К виду крови я давно привычен, а что касается задержки с последними противниками… Вы, госпожа, как я только что признался, чрезвычайно наблюдательны, а проведенная вашими аналитиками работа достойна всяких похвал. Как ни странно, именно в том, что я только что вам рассказывал, я пытался в те мгновения собственной нерешительности убедить самого себя. Наверное, я все же не слишком хороший воин – в двух оставшихся противниках я в какой–то момент увидел не врагов, которых необходимо уничтожить, а двух испуганных и страстно желающих просто выжить женщин. Непростительная для воина слабость, которой, к сожалению, поддался не только я, но и некоторые мои люди. Тем не менее, как вы помните, по условиям поединка в живых должен был остаться только один, поэтому пойти на поводу у чувств и оставить врага в живых – значило проявить непозволительную мягкость, которую противник расценил бы как слабость. Мы только что об этом говорили. Мне пришлось вспомнить, зачем я вошел в дуэльный круг, и очистить свое сознание от опасных мыслей. В свое оправдание могу лишь признаться, что до этого момента все противники в моей жизни оказывались исключительно мужчинами.

– И все же со стороны убийство голыми руками выглядит слишком кроваво. Зрелище, признаться, не для слабонервных, особенно ваш последний удар.

– Полагаете, что готовящееся кланом Ойхо убийство меня и моих

людей со стороны выглядело бы менее кровавым? Что ж, отчасти вы правы – подсознательно человек легче воспринимает совершенное убийство, если оно сделано дистанционно, желательно вообще дальнобойным оружием. В отличие от оружия ближнего боя, например, холодного, психологически человеку легче убить, если он просто нажимает спусковой механизм оружия, направленного в сторону противника, воспринимая того как обычную мишень. Однако смерть есть смерть, и неважно, от чего или от кого она пришла. Или вы вдруг поменяли свое мнение о прошедших событиях? Тогда спешу напомнить, что империя – далеко не мирное сообщество. Я уже успел ознакомиться с реальным положением дел в Окании – смертность от причин, которые не могут считаться естественными, в империи достаточно высока. Поэтому не мучайтесь угрызениями совести, считая, что мы проявили излишнюю жестокость и убили многих бойцов Ойхо, среди которых были и женщины. И именно поэтому среди моих бойцов числятся исключительно воины–мужчины. Впрочем, все это лирика. Главное – мы добились того, чего хотели. Первый раунд противостояния нами выигран, теперь готовьтесь ко второму. Кстати, считайте, что нам повезло – в одном из сценариев, пусть и маловероятных, мы все должны были погибнуть, а от анклава Ойхо на Окане должна была остаться только выжженная радиоактивная пустыня. А так даже дополнительные силы не понадобились – тридцать шесть моих бойцов так и просидели спокойно в брюхе челнока, не дождавшись команды.

– Вы считаете, что это был первый раунд? Будут еще?

– Такая вероятность есть и мною учитывается. Я вместе с клановыми аналитиками ее прорабатываю, но дальнейшее развитие вашего клана зависит только от вас.

– И что бы вы сделали на моем месте?

– На вашем месте я бы сейчас плюнул на работу и хоть один вечер спокойно провел бы в кругу семьи.

– Хороший совет… Жаль, что неосуществимый.

– Но если вы имели в виду не то, что нужно сделать сейчас, а как повести себя на предстоящих переговорах с Ойхо – то я бы посоветовал сдать назад, предложив сделать вид, будто ничего и не было. Договориться, что видео от нас никуда не уйдет, отказавшись, впрочем, и от его уничтожения. Разумеется, под очень благовидным предлогом. Самой встрече, равно как и ее результатам, присвоить в клане гриф максимальной секретности – даже вашим заместителям, особенно тем, кто непосредственно не был привлечен к проведенной операции, желательно или ничего не знать, или знать лишь необходимый минимум. В качестве компенсации клан Ойхо поспособствует нашему незначительному… Особо подчеркну – незначительному вхождению на рынок милитари. Исключительно для обкатки и набора опыта клановыми бойцами. Подчеркнув, что других целей у клана нет, хороших бойцов нам самим не хватает.

– Вы говорите «нам», подразумевая вас?

– Я говорю «нам», подразумевая, что я говорю от имени матриарха Камэни – вы же сами об этом попросили.

– А вы интересный человек, Рур. Не догадываетесь, почему я попросила вас провести переговоры самому, от моего имени?

– Мысли матриарха неисповедимы, но вы правы, догадываюсь. Скорее всего, у вас хорошая память и вы вспомнили эпизод нашего знакомства.

– Верно… Особо меня изумил, помнится, поступок с занятием моего кресла.

– Другого варианта тогда не было, госпожа. Лерой в той ситуации или прогибались под Камэни, забыв о собственной гордости и только зарождающихся планах по развитию клана, или изначально налаживали диалог на равных. Поверьте, госпожа, я крайне не люблю насилия и, если есть возможность, тщательно его избегаю.

– Ваша выходка стояла на грани наглости и оскорбления.

– Но до оскорбления, согласитесь, все же не дотягивала. Для того, чтобы вы посчитали мою выходку оскорблением, я официально должен был признать, что занимаю в иерархии значительно более низкую ступень, чем вы. Без точного знания этой информации выдавать мой поступок за оскорбление вы не имели права. Я прав?

– В общем, именно так все и было. Сказать по правде, я рассчитывала, что с Ойхо вы проделаете примерно то же самое – боюсь, у меня самой на подобное не хватило бы смелости, несмотря на прозвище стальной госпожи. Пусть и не совсем так, но мои ожидания оправдались – результаты нашей первой встречи оказались не случайны. Вы, Рур, опасный, я бы даже сказала – смертельно опасный противник. Умный, осторожный, безжалостный, хладнокровный. На ваших руках кровь десятков, если не сотен людей…

– Не надо меня демонизировать, госпожа – я такой же человек, как и вы. Со своими достоинствами и недостатками. Принимайте меня таким, каков я есть, и если вы не прячете за спиной кинжала, который намереваетесь воткнуть мне в спину, то мы останемся хорошими знакомыми. Возможно, даже друзьями… – Андрей сделал небольшую паузу, показывая, что не хотел бы видеть свою собеседницу в числе своих противников.

Женщина оценила протянутую руку дружбы, ответив:

– И я рада, что в свое время не оказалась в стане ваших врагов. Вот только как вы с таким характером уживаетесь со своей семьей?

– Прекрасно уживаюсь. И дело вовсе не в моем характере – просто я никогда не смешиваю дом и работу.

– Работу? Вы разве считаете работой убийства? – видно, составленный аналитиками Камэни психологический портрет Андрея оказался явно неполон, и женщина решила его дополнить, раз уж выпала такая уникальная возможность. Иначе как можно было расценить явную провокацию в вопросе матриарха?