Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
Анну считает, что в город на ночь глядя нам не надо - пока ни к чему привлекать к себе лишнее внимание - и наш отряд располагается в помещении придорожного постоялого двора. Хозяин заведения, немолодой полный человек, я бы сказал, с бакенбардами, искренне любезен: с одной стороны, мы, сомнительная компания, слишком большая, чтобы быть безопасной, разогнали всех постояльцев в две минуты - но с другой, с нами аж трое Львят, и мы намерены заплатить за постой деньгами.
Правда, не очень щедро. Львята могут и вовсе не платить, а волки теоретически должны бы, но практически берут даром всё, что захотят. Поэтому, когда Анну и Эткуру бросают на стойку перед хозяином пару золотых "солнышек",
Постоялый двор после трактиров в Кши-На напоминает полутёмный прокопчённый очажным дымом барак с низкими почерневшими сводами, которые поддерживают гнутые и тоже почерневшие деревянные балки. В "зале для посетителей" - засаленные подушки, глиняная посуда, расписанная жёлтыми и красными спиралями, и не выветриваемый запах дыма и какой-то острой пряности. Хозяин с бакенбардами разогнал своих детей, помогавших ему работать - видимо, опасается даже таких с виду безопасных волков, как мы; прислуживает сам. Лянчинцы с наслаждением пьют из широких чашек обожаемый местный напиток из поджаренных семян плодов т-чень, какой-то пряной травы и мёда - сяшми. Пахнет очень приятно, похоже одновременно на шоколад и на можжевельник - а на вид натуральные чёрные чернила. Я пробую. Сладко и интересно на вкус, но очень терпко, как недозрелые ягоды черёмухи, "вяжет" рот мёртвыми узлами. Похоже, поклонником сяшми мне не быть, но к чему я только не привыкал!
Зато это пойло страшно нравится Ар-Нелю, Юу и Ри-Ё - пока я пытаюсь допить одну чашку, они выпили по две, и вид у них самый гурманский.
– Ну да, - самодовольно говорит Анну.
– Это не ваша отрава, это - вещь. В Чангране её варят ещё лучше.
Отряд отдыхает впрок. Анну планирует завтра к вечеру быть в Чойгуре, а на третий день уже в песках, на полпути к Данхорету. Ещё он собирается сменить жеребцов на боевых верблюдов: переход через пустыню может стоить нам трети верховых животных, если сунуться в пески на лошадях северной породы. Любой торговец скотом радостно поменяет лошадь хоть на пару верблюдов - а если нам не нужно на пару, тогда останутся деньги, чтобы запастись провиантом.
Дин-Ли и девочки согласно кивают: жеребцы - быстрее, яростнее в бою, но вынести недельный переход через пески им не по силам, да и груз воды и пищи для людей будет для них чрезмерным. Верблюд - неприхотливая тварь, ест всё, пьёт впрок, тащит что угодно - и к тому же при виде противника флегматичный зверь превращается в живой таран, если не обрезан, конечно. Но боевых верблюдов и не режут.
Спорят, где поменять лошадей. В Чойгуре было бы лучше - лошади быстрее пройдут по Чойгурскому тракту - но цены на Чойгурском базаре запредельны. Покупать провиант в Хундуне выгоднее. Останавливаются на последнем варианте: завтра утром мы отправляемся за верблюдами.
Эткуру жаль вороного. Он мрачен и зол.
– Что за война на верблюдах! Унылые уроды...
– Пустыни ты не видел, брат, - возражает Анну.
– Там тебе верблюд - как родной, а жеребец предаст.
– Никогда не видал верблюдов, - говорит Юу.
– Тем более, не ездил. Интересно.
– Завтра посмотрите, дорогой мой, - говорит Ар-Нель, улыбаясь.
– Вероятно, они потешные.
– Оэ, они уморительные, - говорит Ви-Э, сооружает из пальцев и рукава подобие верблюжьей головы с обвислым носом и крохотными ушами, издаёт гортанный звериный вопль и смеётся.
– Миленький, на лошадях мир клином не сошёлся, - говорит она Эткуру, трётся щекой о его ладонь и строит комическую гримаску ужаса.
– А твой вороной кусается. Он на меня смотрит, как на
Эткуру невольно улыбается.
Ри-Ё сидит рядом со мной, опираясь спиной на моё плечо. Потихоньку привлекает к себе внимание - ему неспокойно:
– В последние дни вы всё молчите, Учитель... задумываетесь... Беспокоитесь?
– Немного. Просто - наблюдаю и делаю выводы. Мы с тобой - дипломаты Государя, малыш, наше дело - смотреть, а не встревать затычкой к каждой дырке. Ты ведь тоже больше слушаешь, чем болтаешь...
Ри-Ё кивает.
– Конечно. Смотреть, слушать и не соваться... пока не настанет момент, когда выхода не будет.
Ар-Нель расстилает на коленях шёлковый платок и задумчиво его рассматривает.
– Хочешь лицо закрыть?
– смеётся Анну.
– Ты, Ар-Нель, ты боишься сгореть на солнце, не иначе!
– Не столько лицо, сколько волосы, - говорит Ар-Нель с еле заметной улыбкой.
– Мне кажется, я своей языческой косой сильно смущаю правоверных. Это может помешать нашему делу.
Анну качает головой:
– Всё-таки ты - гуо. Ты когда-нибудь перестаёшь думать о языческих кознях?
Ар-Нель воздевает очи:
– Ждёшь признаний, что иногда я думаю о тебе и забываю всё остальное? Это не так: чтобы скрестить с тобой клинки, мне нужна наша общая победа в Лянчине... Убери руки от моей косы и никогда больше так не делай, Анну.
Выдёргивает кончик косы из рук Анну и прячет волосы под платок, повязав его, как лянчинскую "бандану". Юу фыркает:
– Вы по-прежнему не похожи на правоверного по лянчинским меркам, Уважаемый Господин Ча!
– Встречают по одежде, - парирует Ар-Нель невозмутимо.
На следующий день с рассвета, когда наш отряд направляется на хундунский базар, Ар-Нель - в платке, который, впрочем, действительно не делает его похожим на лянчинца: бледное лицо Ча только чуть-чуть тронуто загаром. Ри-Ё смотрит на него и спрашивает меня:
– Может, мне тоже так, Учитель? Южане и на меня глазеют.
– Как хочешь, - говорю я рассеянно. Я готовлюсь делать подробные записи.
– Мне что-то неспокойно, Учитель, - шепчет Ри-Ё, тронув меня за локоть.
– Всё хорошо, - говорю я.
– Мы просто ещё ни разу не были в лянчинском городе и на южном базаре.
– Там продают не только скот и всё такое, но и рабов, - говорит Ри-Ё.
– Может, наших.
– Вряд ли, - говорю я.
– Официальной войны с Кши-На уже давно не было, а те, с кем случилась беда во время пограничных стычек, вряд ли попали на невольничий рынок. Не переживай.
Северяне нервничают, зато волки и девочки веселы, они делятся опытом: как выбрать молодого, здорового верблюда, памятуя, что торговцы скотом - жулики через одного. Мы отправляемся в город.
Хундун - городишко небольшой, и самое главное в нём - базар. Все улицы ведут к базару, но не прямо, а очень и очень сложными зигзагами: летом тут невыносимый зной, чем больше стен - тем чаще тень, поэтому город похож на лабиринт из красноватого и бурого песчаника. Все окна всех домов выходят во дворы, на улицу смотрят только двери и что-то вроде открытых витрин лавок ремесленников - ткачей, в основном: демонстрируется товар лицом, ковры с роскошным узором цвета сливочного крема на ярко-синем или вишнёвом фоне. Улочки узенькие, три лошади в ряд еле протискиваются - не для армии город выстроен. Тем удивительнее базар, широченное пространство с родниками, бьющими в бассейны в голубых изразцах, с торговыми рядами шириной в проспект, с шатрами и палатками, с вопящей и блеющей живностью, с цветными платками, украшениями из меди и из золота, сияющим оружием и пёстрой толпой. Такое чувство, что всё население города именно здесь целыми днями и торчит.