Лестница к звездам

Калинина Наталья Анатольевна

— Не хочу. Не хочу, — прошептала Вика и закрыла лицо руками.

— Не хочешь — не надо. Чего ты не хочешь?

— Жить.

— Ну и дура, — искренне возмутилась я. — Тебя любят два мужика один другого лучше. Меня, между прочим, в настоящий момент никто не любит.

— Счастливая.

— Представь себе, что да. Хотя, честно, я бы не отказалась провести недельку на Гавайях. Да и против интрижки с этим шляхтичем не возражала бы.

— Он не мужик, а настоящий дьявол. Нет, я не в силах все это вынести.

— Какая же ты хлипкая! Ломаешься

от первого порыва. Лучше прочитай письмо и выскажи свои соображения. Твой Вертер будет мне вечером звонить.

— Нет!

Вика схватила конверт и разорвала его на четыре части.

— Так и сказать?

— Да. Я… я больше не могу.

— Тогда слетай в Париж и привези мне платочек от Диора и туалетную воду «Капризы моей кузины».

— Мне сейчас не до шуток.

— А я и не собираюсь шутить. Кстати, можешь взять меня с собой. В качестве компаньонки или секретаря по любовной переписке. Конечно, я буду ломаться какое-то время — сама понимаешь, нужно набить себе цену. Но в конце концов соглашусь…

— Лариса, у тебя нет знакомого батюшки? — таинственным шепотом спросила Вика.

— Только отец Василий. Ты должна его помнить. Когда-то писал слова к песням и обожал смородиновую наливку нашей бабушки Тани. Я слыхала, ряса очень даже идет ему.

— Ты не могла бы пригласить его ко мне?

— Разумеется. Отец Василий обожает красивых женщин. Тем более если они в детстве ходили под стол, за которым он ел кулебяку с грибами.

— Лариса, прошу тебя, будь серьезной. Неужели ты не видишь, что я… умираю?

— Нет, — сказала я, хотя на самом деле встревожилась. — Ты не похожа на потенциальную покойницу. Но в случае чего прикажи Вадику, чтоб ни в коем случае не хоронил тебя рядом с… Витька, что с тобой? Ты чего-то нажралась?

У нее закатывались глаза и дрожали руки. Я схватила ее за плечи и сильно встряхнула.

— Оставь меня, — едва слышно прошептала она. — Я… я ничего не пила.

— Но что с тобой? Что-то болит? Где? Я сейчас вызову «скорую».

— Не надо. — Она улыбнулась мне ободряюще. — Там, возле телефона, визитка. Наш домашний доктор. Позвони ему.

Доктор приехал минут через пятнадцать. Я оставила их наедине. Я рассматривала развешанные по стенам фотографии в стильных рамках и думала о том, как непредсказуема судьба. Кто бы мог подумать, что пышущая физическим и духовным здоровьем настоящая русская красавица Вика окажется такой слабой перед лицом банальных жизненных неурядиц.

Мы с кузиной ходили в один класс и были, что называется, неразлучны. Вику мне всегда ставила в пример мама: собранная, организованная, все по часам и по правилам. Вика спасла меня от самоубийства — мне было шестнадцать, и я была безнадежно влюблена в мужа ее старшей сестры, моей другой кузины Жени. Потом наши дороги разошлись: разные институты, интересы, знакомые. Но мы никогда не теряли друг друга из виду. Мы любили друг друга — теперь я знала это точно. У меня было тревожно и муторно на душе.

Доктор бесшумно прикрыл за собой дверь и сел в кресло возле

напольной вазы из темно-синего с розовыми прожилками стекла, которую Вика купила в прошлом году в Генуе.

— Я сделал ей инъекцию. Она заснула. Вы не могли бы объяснить, что случилось?

— Внезапная любовь. Острое чувство вины. Моя кузина очень цельный и чистый человек.

— Я это знаю. Но у нее замечательный муж. От добра добра не ищут.

— Она и не искала. Ее нашли. Скажите, у нее что-то опасное?

— Боюсь, что да. У Виктории Викторовны слабое сердце. То есть я хочу сказать, у нее врожденный порок.

— Первый раз слышу. Мы вместе выросли.

— Она очень скрытный человек. К тому же болезнь проявила себя уже после родов.

Доктор достал портсигар и закурил. Я подумала о том, как абсурдно выглядит эта вещь в конце двадцатого столетия. Мне почему-то сделалось грустно.

— Примерно полгода назад у Виктории Викторовны был сильный сердечный приступ, сопровождавшийся резкими болями и тошнотой. Она наотрез отказалась от госпитализации, хотя мы с Вадимом Александровичем очень настаивали. Боюсь, она переоценила свои силы. — Доктор посмотрел на меня внимательно через свои супермодные очки. Они здорово уродовали его отнюдь не старое лицо. — А вы не смогли бы поговорить… с тем человеком? — неожиданно спросил он.

— И что я ему скажу?

— Чтобы он оставил Викторию Викторовну в покое. Если, конечно, он не какой-то там… вертопрах.

— Он никогда не оставит ее в покое, — с уверенностью сказала я.

— Тогда все может закончиться трагически. — Доктор встал и провел расческой по своим жиденьким волосам. Я отметила, что он уж слишком соответствует моему представлению о том, каким должен быть семейный доктор. — Вдобавок ко всему у Виктории Викторовны плохие сосуды. Ей противопоказано любое, даже самое легкое волнение.

— Я вам не верю, доктор, — отважно заявила я, поняв вдруг каким-то чутьем, что он сказал правду. Но стоит мне в это поверить, и на самом деле случится беда.

Он пожал плечами.

— Дай Бог, чтоб я ошибался. Так или иначе, Викторию Викторовну нельзя оставлять одну. Вадим Александрович дома?

— С ним можно связаться по телефону.

— Прошу вас, уведомите его об этом.

— О чем?

— О том, что ситуация вышла из-под контроля.

— Но ведь можно что-то сделать. В конце концов ее можно положить в больницу, — растерянно бормотала я.

Доктор улыбнулся сочувствующе и даже с сожалением по поводу моей серости.

— В настоящий момент это может лишь ускорить конец.

— О чем вы говорите? — Я поняла, что кричу, и в испуге оглянулась на дверь спальни. — Конец? Это чушь! Моя сестра здорова. Все пройдет… Обязательно пройдет, — завершила я вовсе не так уверенно, как начала.

— Дай-то Бог. Так или иначе, но я обязан позвонить Вадиму Александровичу.

Он набрал номер, которым, судя по всему, пользовался часто, а потому знал на память. Я отправилась в ванную — мне сделалось нехорошо.