Лестница к звездам

Калинина Наталья Анатольевна

— Тебе. Кому же еще? Только ты способна понять меня. Представляешь, какой вой подняла бы моя матушка, узнай она о Войтецком. Ты же знаешь, какая она подозрительная. Она бы наверняка сказала, что Станислав аферист и мошенник.

— Может, так оно и есть? — вырвалось у меня.

— Лорик, мне известны его слабости лучше, чем тебе, — ведь мы знакомы больше двух лет. Да, он гуляка, но ведь он замечательный мужчина, согласись. Особенно на фоне всех этих алкашей и педиков, которые нас окружают.

— Представляю, как я звоню Вадьке и говорю: завтра переселяюсь на твою жилплощадь. Баксы

делим на две части. Послушай, но каким образом можно разделить будущий урожай, если ты обнесла забором ваш совместный сад еще до того, как поспели яблоки?

— Пускай он это докажет. Ничего не ведаю, ничего не знаю. К тому же меня больше нет в живых. А ты никому ничего не говори, и, уж конечно, Вадьке. За тебя все скажет нотариус. Тем более что Илья Петрович большой виртуоз по части ведения дел о наследстве. — Я резко обернулась и увидела Войтецкого. Он улыбался мне так, словно мы были самыми близкими друзьями. — Он позвонит тебе сегодня вечером. Если возникнут осложнения, дело будет передано в суд. На твоей стороне закон.

— Но я больше всего на свете ненавижу сутяжничество. А уж тем более с родственниками. Неужели вы не можете обойтись собственными силами?

— Мы тебе заплатим, — вмешалась Вика. — Скажи, сколько ты хочешь?

— А сколько может стоить удар ножом в спину ничего не подозревающему ближнему? — начала заводиться я. — Вадька звонит мне каждый день, и я пытаюсь утешить его всеми известными мне способами.

— Интересно, кто тебе доводится родственником: Вадька или я? — обиженным тоном спросила Вика.

— Погоди, Витуся. — Войтецкий больше не улыбался. Он вдруг сбросил с себя маску. Под ней оказалась совершенно незнакомая мне физиономия с хищным оскалом. — А тебе не кажется, что альтернативы у тебя не существует? Объясняю современным языком: делай, гнида, так, как тебе говорят, иначе залью керосином твой вшивый домик.

— Не понимаю по-польски. ПрОшу, пане, перевести.

Он ударил меня наотмашь. На блузку закапала кровь. Странно, но боли я не ощутила.

— Стасик, прекрати! Она сыграет по нашим нотам. Покочевряжится немножко и сыграет. Ее дражайшая бабушка лежит в Склифе с переломом. Не думаю, что возле ее палаты дежурит ОМОН.

— Возле тебя он тоже не дежурит. Тем более что на этот раз даже белые тапочки покупать не придется, — парировала я.

— Сучка! Шлюха! — Это были самые нежные слова из тех, которые бросал в мою сторону Войтецкий. По выражению лица Вики я видела, что и ее они напугали.

Я смотрела на пятна крови на моей новой шелковой блузке и думала о том, что выкинула восемьдесят пять баксов коту под хвост. Вернее, Войтецкому. Ведь это для него я вырядилась в свой самый лучший наряд. Мне хотелось плакать. Оттого, что отныне я уже никогда не смогу поверить в любовь мужчины.

Они вдвоем отвезли меня домой. Это было рискованное предприятие, но я поняла, что Вика ревнует меня к Войтецкому. Она, вероятно, права: некоторых мужчин вид крови приводит в состояние повышенной сексуальной готовности.

Я знала, что у меня на самом деле нет выбора. Я не принадлежу к безрассудно храброй породе правдоискателей: если вопрос заходит о жизни или смерти — моей либо моих близких, я готова согласиться

с тем, что Земля стоит на четырех китах, а Волга впадает в пустыню Сахару. Вика соизволила подняться в мою квартиру. Я заметила, что она таращится на мою скудную, если не сказать нищенскую, обстановку полными слез умиления глазами. Конечно, после почти трех недель загробной жизни с этим неандертальцем я бы, наверное, пошла вприсядку по собственному потолку.

Едва они отбыли, раздался телефонный звонок.

«Начинается, — подумала я, не торопясь снимать трубку. — Прощай спокойная праведная жизнь».

Я оказалась более чем права.

С Вадькой была настоящая истерика. Из его слов я с трудом поняла, что в него только что стреляли возле собственного подъезда.

— Я боюсь ночевать дома… Я приеду к тебе… Я так и знал… Они требуют, чтоб я продал квартиру и дачу и расплатился с долгами… Они от меня не отстанут…

Вадька расплылся, как студень от солнца, и мне пришлось скормить ему целую горсть таблеток. Едва он затих, свернувшись калачиком на моей тахте, как позвонил тот самый Илья Петрович. Он мог бы и не представляться — никто из круга моих абонентов не изъяснялся такими рублеными фразами и так казенно.

— Я уведомлю господина Вертухина о наших с вами притязаниях. Я посоветую ему нанять адвоката, ибо предпочитаю иметь дело со знающими законы людьми. Встретимся завтра в пять у меня в офисе. — Он продиктовал адрес. — Я сию минуту поставлю в известность господина Вертухина.

Он положил трубку. Через тридцать секунд заверещал аппарат сотовой связи, который Вадим оставил в кухне. Я ходила взад-вперед возле стола. Я думала: сейчас подо мной провалится пол. Как ни странно, этого не произошло.

Наконец Вадька спустил ноги с тахты и взял трубку. У меня закружилась голова. Я села на пол, опершись спиной о стенку. Вадька слушал и кивал головой, как деревянный болванчик. Наконец положил трубку на стол и сказал:

— Виктория оставила завещание. Завтра я встречаюсь с истицей. Ее фамилия Королева. Кто бы это мог быть? И как могло случиться, что она, умершая столь внезапно, оставила завещание? У нас есть дочь и вообще… — Он тряхнул головой и покачнулся, но устоял на ногах. — Очень хотел бы я увидеть эту госпожу Королеву, если она существует в природе. Сдается мне, что это все замаскированный рэкет. Вот только каким образом Виктория попалась на их крючок?

Мне было искренне жаль Вадьку. Мне стоило немалых усилий не расколоться. Я поняла, что не выдержу этой грязной процедуры дележа чужого наследства.

Вадька взял меня за руку и рывком поднял с пола.

— У меня к тебе просьба, — сказал он, дохнув перегаром похмелья. — Думаю, ты одна из немногих, с кем можно пойти в разведку. Я прав?

Я опустила глаза. Это было только начало…

— Ладно, не скромничай. — Он вышел и вернулся с жестянкой из-под бисквитов, которую сунул мне под нос. Я открыла крышку. Жестянка была полна золотых монет. — Царские. Высшей пробы. Достались когда-то по дешевке. Хорошо, что догадался спрятать их у матери в тряпье. Как ты понимаешь, я не могу держать их дома, тем более с появлением этой загадочной госпожи Королевой. Засунь куда-нибудь.