Лестница Шильда
Шрифт:
Расма неуверенно кивнула.
– Вообще-то я думала, что вы с Янном по-прежнему… и, может быть…
Чикайя опешил.
– Да нет же! Кто тебе такое сказал?
Она махнула рукой.
– Да это всем известно.
– Вообще-то Янн уже наверняка выбросил все из головы.
– Но сейчас у меня нет соперников? И у тебя никого нет? Только этот мифический противник из прошлого?
Не то чтобы противник… и не совсем из прошлого. Но Чикайя не хотел объяснять дальше.
– Да.
– Ну хорошо.
Расма поднялась, Чикайя за нею. В каком-то смысле он обрадовался, что между ними все прояснилось. С другой стороны, потребность облекать причины словами вызывала в нем негодование.
– Ты поддержишь затею Янна? — спросил он.
Расма усмехнулась.
– Разумеется. Это лучшее, что есть в нашем распоряжении, и я уверена, что смогу впарить ее всем остальным. Предварительно затуманив.
Синяя Комната была набита битком, между стен не осталось ни одного свободного клочка. Тут не собиралось столько народу со времени первого испытания Левой Руки. Помещение располагалось в нижней части своего модуля, и во всех доступных в горизонтальной плоскости направлениях его уже расширили до предела. Парочка нелюбезных соседей помешала Комнате разрастись еще и вверх. По мере того, как отношения между фракциями накалялись, некоторые Защитники и Добытчики поменялись каютами, чтобы жить в кругу единомышленников, но «Риидлер» еще не достиг состояния, в котором над каждым модулем реяли бы штандарты той или иной фракции.
Янн плавал у потолка, с удобством обозревая всех сверху и лишь иногда уворачиваясь от голов и плеч самых высоких — он обозначил свое присутствие визуально, однако мудро воздержался от попыток заполучить местечко, которое был бы бессилен отстоять локтями. Рядом с ним появлялись и исчезали остальные бестелые. Не приходилось сомневаться, что Янн переговорил и с теми, кто не озаботился даже отобразить иконки. Почти все бестелые уже пожертвовали временно занятые тела новоприбывшим, и от этого в кругу Добытчиков наметилось размежевание на две общины, в каком-то смысле непохожие друг на друга сильнее, чем сами фракции. Чикайя испытывал по этому поводу откровенно смешанные чувства: щедрость бестелых позволила многим принять участие в событиях на борту тем единственным способом, какой не был бы им совершенно чужд. Но коль скоро бестелые изъявили готовность сменить обстановку первыми, почему бы и некоторым новичкам в качестве ответной любезности не обойтись телами, сотканными из программного кода? Может, он и не имел права так думать, став невольным виновником первой такой жертвы, но сегрегация по способу рождения продолжала его угнетать, как бы хорошо ни акклиматизировались в новой среде бестелые.
Левая Рука начертила на границе предложенное Янном состояние почти час назад. Они ждали и ждали, надеясь уловить отзвуки эха. В конце концов Расме удалось, проделав нелегкую работу, перевести чисто алгоритмическую находку Янна на язык замысловатых экспериментов по рассеянию частиц. Они смогли прозондировать Ту Сторону, послав туда тщательно сконструированный импульс, способный распространяться на относительно большие расстояния. По крайней мере часть этого импульса могла раскачать встреченные по пути структуры и, отразившись, вернуться к наблюдателям, принеся им их четкий отпечаток.
На этом языке предложение Янна прозвучало как-то даже уютно и по-домашнему, обретя черты гибрида экспериментов с радаром, излучателем элементарных частиц и томографом. Но «расстояние» распространения импульса и «структуры», которые он мог (или не мог) повстречать на своем пути, оставались всего лишь топологическими деталями неизвестных квантовых графов, а не свойствами сложных объектов Этой Стороны: вакуума, подчинявшегося закономерностям евклидовой геометрии, и вещества, способного отражать свет или микроволновое излучение. Даже самому импульсу не
представлял собой новую форму дислокации [86] в узоре потоков, куда и были вплетены все эти привычные наблюдателям объекты.
– Мы что-то захватили! — крикнула Расма.
Все собравшиеся, не сговариваясь, принялись проталкиваться к экрану, хотя каждый мог затребовать себе прямую трансляцию. Чикайя несколько мгновений продержался за спиной Расмы, потом сдался и позволил толпе оттеснить себя далеко назад.
Он прикрыл глаза и беспрепятственно увидел первое необработанное изображение эхо-импульса. Оно оказалось монохромным, изобиловало спеклами [87] и рябью, а в целом напоминало основательно зашумленный аэрофотоснимок усеянного кратерами ландшафта при такой низкой освещенности, что счет идет на отдельные кванты света. Пока он смотрел, спекл– участки изображения замерцали, что напомнило Чикайе странные лазерные спецэффекты.
86
В кристаллографии — линейный дефект кристаллической решетки. С математической точки зрения представляет собой топологический дефект; солитонную квазичастицу. При смещении но кристаллической решетке свойства дислокации, описываемые так называемым вектором Бюргерса, сохраняются вплоть до столкновения с дислокацией противоположной ориентации. (прим. перев.)
87
В волновой оптике — случайные интерференционные картины, возникающие при взаимной интерференции когерентных волн, рандомизированных по фазе или интенсивности. На визуализации такой картины обычно наблюдаются крапчатые светлые участки, разделенные областями тьмы. (прим. перев.)
– Интерференция! — полным счастья голосом кричал Янн с потолка. — Погодите, дайте-ка я… — На картинке появилась детализированная врезка, представлявшая исполинский, сложно перекрученный, густо ветвящийся полимер, усеянный петлями и кручениями, составленный из узлов самой различной валентности. В согласии с одной и той же топологией различные компоненты импульса модифицировались по-разному, но Янн сумел использовать интерференцию альтернированных компонент для реконструкции типичного участка графа, сквозь который прошел сигнал.
Расма заметила:
– Это далеко не равномерная суперпозиция. Это не просто сумма по всем стогам сена, в которых разбросаны иголки. Вакуума нет, но порядок присутствует!
Чикайя смотрел на полимерную цепь. С детства он изучал модели Сарумпета, квантовые графы, вполне устойчивые в рамках старых законов. Последние месяцы он насмотрелся на великое множество альтернатив: все мыслимые семейства элементарных частиц, теоретически выводимые из данных по «пришпиленной» физике Барьера.
А то, что предстало его глазам теперь, напоминало работу чудаковатого скульптора или внутренность гнезда сороки-барахольщицы, где были мастерски объединены черты всех предшествующих гипотез: разнородные фрагменты старой, построенной в обычном вакууме физики, выхваченные из контекста и нерасторжимо прикрепленные друг к другу в полном презрении к таким нежностям, как единая, гомогенная пространственная геометрия или изящный и простой набор правил, продержавшийся неизменным так долго.
Хайяси, высунув голову из-за плеча Чикайи, жадно спросила: