Лестница в Эдем
Шрифт:
– Как-то Бэтла у чувака одного автомат отняла, так Радулга едва от счастья не померла! Отстреляла два рожка, а потом патроны всюду искала! – продолжала валькирия каменного копья.
– Кто отобрал автомат, Бэтла? – изумилась Ирка, никак не ожидавшая от нее такого.
– Ну Бэтла! А чего тебя смущает? Надо было разрешить ему и дальше с ним бегать? – не включилась в ее удивление Таамаг, вообще не усматривающая здесь темы для обсуждения.
Она вгляделась Ирке в лицо и вдруг строго приказала:
– Слышь, одиночка! А ну, ходь сюды!
– Зачем?
– Иди,
Протянув палец, Таамаг без церемоний ткнула Ирку в скулу. Одиночка вскрикнула от сильной боли, всверлившейся ей в мозг.
– Ага! Больно! – удовлетворенно произнесла Таамаг. – А почему больно? Не трубой, надеюсь, зацепили?
– Не знаю… Не почувствовала… – растерянно призналась Ирка.
– Значит, не трубой, – сама себе ответила Таамаг. – Если б трубой или битой – почувствовала бы. С такой тонкой шеи голову унесет на раз-два!
Все же она взяла Ирку за плечи и, притянув к себе, приказала:
– А ну, посмотрела куда-нибудь на свет! Выше! Эх, жаль фонарика нет! Ничего, зрачок вроде реагирует нормально. Сознания не теряла? Подвигай нижней челюстью! Потряси головой! Не кружится? Теперь высунь язык как можно сильнее! Еще сильнее, до предела! Так… Улыбнись теперь! Сильнее растягивай губы! Сглотни слюну! Не тошнит? Нормально, сотрясения нету! Жить будешь, пока что меня не разозлишь!
Таамаг ободряюще толкнула Ирку ладонью, и валькирия-одиночка ощутила грубоватую ласку, исходившую от этой огромной женщины. Ласка была такая же, как сама Таамаг, – неуклюжая, дикая, но внутренне горячая и живая.
В крайнем удивлении Ирка уставилась на валькирию каменного копья, внезапно с острой ясностью осознав, почему ее призвал свет. В громадной Таамаг были порыв, жертвенность и сила. В медвежьем теле жил не медвежий дух.
Параллельно Ирка обнаружила, что сама Таамаг пострадала в драке куда больше. Один глаз у нее совершенно закрылся. Через лоб и правую бровь сверху вниз пробегал ножевой порез. На подбородке заметны следы ногтей. Нос был смещен и уже начинал отекать.
«И она еще волновалась, все ли со мной в порядке! Ну и свинья же я была, что плохо о ней думала! Вечно так: только дурно подумаешь о человеке, а он точно нарочно к тебе вдруг лучшей стороной повернется!» – подумала Ирка с раскаяньем.
– Слушай, а тебе тоже досталось! – сказала она.
Таамаг отмахнулась.
– Разве это раны, одиночка? Ты, верно, никогда не видела людей, которые действительно побывали в передряге… А я пропустила несколько ударов – всего и делов-то.
– Но у тебя нос сломан!
– Про нос, кстати, да! Хорошо, что напомнила. Надо подзаняться! – благодарно кивнула Таамаг.
Она решительно взялась двумя пальцами за переносицу и, скользя сверху вниз, с хрустом вправила кость. Ирка, позеленев, поспешно отвернулась. К такому привыкнуть непросто.
– Чего-то ты дерганая какая-то! Разве это перелом? – бросила Таамаг небрежно. – Перелом, когда нос вообще непонятно где. Это же совсем ерунда. Мне нос раза четыре ломали –
Вспомнив об оруженосце, Таамаг подошла к горке и, постучав по железному скату, заглянула под нее. Оруженосец хмуро сидел, придерживая здоровой рукой плечо.
– Ключица? – спросила Таамаг понимающе.
– Да. И с большим смещением.
Таамаг кивнула.
– Ну чего с тобой, болезным, делать? Почесали в травмопункт! Там ерундовину такую марлевую крест-накрест наложат и руку на повязку подвесят… Заодно и одиночку пусть посмотрят! – принялась распоряжаться она.
– В травмопункт? А Гелата? Она же валькирия воскрешающего копья! – удивилась Ирка.
– Я сторонница традиционной медицины. Гелате тоже, конечно, покажемся, но потом. У Гелатки на все какие-то свои взгляды. Радулга ей, например, на почки пожаловалась, а она ей говорит: тебе не почки надо лечить, а голову. Это ж надо такое ляпнуть! У человека почки болят, а она – голову! Ну все, потопали!..
– Постой! А тут кого? Антигона оставим? – спросила Ирка, понимая, что площадку нельзя покидать ни на минуту.
Таамаг фыркнула, в один-единственный звук вместив так много отношения к кикимору, что тот обиженно хрюкнул.
– Вот еще! Кто у нас следующий на очереди песочницу охранять – Хола или Ламина? Для надежности я вызвала обеих. А то одна по телефону трепаться будет, пока батарея не сядет, а другая прогуливаться в шляпе, смотреть на луну, ныть и требовать горячего шоколада! – сказала она.
Плохо зная город, травмопункт они нашли не сразу. Была уже ночь. Длинное больничное здание дремало, погруженное в застывшую синь. Казалось, ее можно резать ножом, как холодец. Окна внизу нигде не горели, не считая вертикальной полоски лестницы. Один из верхних этажей был целиком залит голубоватым, почти потусторонним светом реанимации.
– Веселое место! – сказал оруженосец, которого, как Ирка пять минут назад узнала, звали Федей.
Он бодро обошел больницу кругом и первым поднялся на светившееся крыльцо травматологии.
– Пык-пык! – сказал он, находя звонок.
Открыла им медицинская сестра и сразу провела куда-то по коридору.
Таамаг, знавшая, что обо всех подозрительных телесных повреждениях из травмопункта сообщают в милицию, на вопрос об обстоятельствах получения травмы заявила, что упала с велосипеда. Травматолог – печальный, ничему не удивляющийся немолодой дядечка с грустными глазами и большой блестящей лысиной, по которой пробегал кое-где застенчивый пушок, – оторвался от тетради.
– А остальные двое тоже с велосипеда? – уточнил он.
Таамаг вопросительно покосилась на Ирку.
– Да, – ответила Ирка. – Это было крупная авария с участием трех столкнувшихся велосипедов.
– А костяшки на руках об асфальт содрали? – понимающе уточнил травматолог.
– Да. Пришлось руки выставить, чтобы шею не свернуть, – пояснила Таамаг.
Врач посмотрел на нее долгим взглядом, который валькирия каменного копья с легкостью выдержала, и, решившись, поправил очки.