Лестница в небеса: Led Zeppelin без цензуры

Коул Ричард

Мы поселились на Манхэттене в отеле «Сент-Регис». На самой вечеринке я взял тарелку из буфета и вывалил на неё содержимое сумки — кокаин.

— Кому закуску? — подсовывал я под нос тарелку членам группы.

Мы вели себя, как дети, таскающие сласти, пока никто не заметил. Скучковавшись в углу, мы вынюхали наркотик прямо с тарелки. Джимми, Бонзо и я завладели большей частью.

Вечеринка встала нам в копеечку, но Питер считал, что затраты в десять тысяч долларов стоят того. Однако, не всё пошло по плану. В качестве символов нового рекорд-лейбла

ресторан должен был предоставить в зал белых лебедей. К сожалению, белые лебеди не водятся на перегруженном и криминальном острове Манхэттен. Они смогли достать только каких-то старых астматичных белых гусей, едва дышавших.

— Мы можем зажечь печи и приготовить засранцев на ужин, — заржал Бонэм, зловеще потирая руки.

В конце концов мы устали спотыкаться о гусей и стали выгонять их на улицу. Два гуся кинулись на проезжую часть и стали жертвами уличного траффика.

В Лос-Анджелесе дело обстояло гораздо лучше. Вокруг отеля раскинулись искусственные озёра с грациозными белыми лебедями. Место было чудесное, а список гостей включал целый набор голливудских знаменитостей, в частности Гручо Маркса.

В Лос-Анджелесе мы остановились отеле «Хайятт Хауз». И хотя группа не собиралась давать концерт, диск-жокеи FM-радиостанций круглосуточно объявляли, что Led Zeppelin вторглись в город. Сотни фанатов группы предположили, что мы будем в «Хайятте», и тоже туда прибыли. Холл заполонили фотографы с камерами наготове, броские девицы жаждали дотронуться до группы, ущипнуть кого-нибудь из них или даже больше.

Перед поездкой мы с Питером сели и обсудили вопрос безопасности. После ограбления я считал, что нам нужно лучше себя защищать. Питер думал в этом же направлении. Пресса много писала о крупных суммах денег, что мы с собой таскали, и мы боялись, что особо ретивые преступники решат, что Zeppelin — лёгкая цель для следующего большого дела.

И по рекомендации Билла Дотрича, консультанта по безопасности, мы сняли весь девятый этаж, частично десятый и одиннадцатый, и выставили охрану.

— Так вы будете лучше контролировать своё окружение, — сказал Билл.

Каждый музыкант имел угловой номер с охраной, обычно лос-анджелесскими полицейскими, не занятыми на работе. Они стояли у дверей номеров, у лифта и отгоняли непрошенных гостей.

Никому из членов группы не понравились меры предосторожности. Особенно возмущался Джимми. По его словам копы заставляли его нервничать больше, постоянно напоминая о том, что ему действительно есть о чём беспокоиться.

— У нас всегда были замечательные отношения с фэнами, — сказал мне Джимми. — Ужасно — создаётся впечатление, что мы окружили себя бандой головорезов.

Но было трудно спорить с тем, что по мере роста славы росла и степень уязвимости. Этот аргумент никто не смог оспорить.

Я любил «Хайятт», но персонал периодически забывал позвонить и разбудить меня. И я подошёл к одному из наших охранников.

— Скажи своему сменщику, чтобы разбудил меня в полдень. Пусть долбанёт прикладом пистолета по двери.

«Будильник»

сработал безотказно. Поднявшись, я решил пригласить Бонэма пообедать. На мои звонки он не ответил, и я поднялся по лифту на одиннадцатый этаж. Охранник перед номером Бонзо, клон Шварценеггера, сказал мне:

— Мистер Бонэм дал мне указания, что никто не должен его беспокоить.

— Конечно, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы с мистером Бонэмом, — ответил я и поковылял в свою комнату.

И сразу вышел на свой балкон на девятом этаже, полез на два этажа вверх, от балкона к балкону. По дороге меня угостили кокаином какие-то фэны. Дверь Бонзо была приоткрыта, и я вошел и начал его будить.

— Вставай, старик, — я тряс его изо всех сил. — Давай сходим поесть.

— Сколько времени? — спросонья он едва ворочал языком.

— Встретимся у моего номера через десять минут.

Я вышел через дверь его номера, чтобы вернуться в свою комнату по ступенькам. Охранник номера взглянул на меня, его глаза чуть не вылезли из орбит.

Я вежливо кивнул ему:

— Добрый день.

— Как ты туда попал? — спросил он, почёсывая голову.

— Чёрт его знает, — ответил я и пошел спускаться в холл.

Мы проводили много времени в «Рэйнбоу» и приводили оттуда девушек в отель, потом просили их принимать на крыше отеля солнечные ванны топлесс. В Лос-Анджелесе было что-то такое, что вызывало в нас дух декаданса. А поскольку девушки исполняли наши желания, так было всегда, то на что нам было жаловаться?

Даже и без любимого бара Джимми не оставался один. Конечно, у него была Лори Мэддокс, но и другие девушки соперничали друг с другом за право стать его «постоянной». Бебе Бьюэлл, высокая светловолосая модель, бывшая с Тоддом Рандгреном, привлекла внимание Джимми. Ещё была Крисси Вуд, чей брак с Роном Вудом из Rolling Stones дал трещину из-за взаимного притяжения между Крисси и Джимми. Даже Шарлотта прилетела на пару дней из Лондона.

Когда альбом Ронни «I’ve Got My Own Album To Do» вышел в свет, Warner Brothers устроили в его честь вечеринку, и нас тоже пригласили. Джимми взял с собой Шарлотту, но весь вечер ругался с ней. В их отношениях бывали непростые периоды, и я видел, что в этот раз они переживали громкую, хоть и кратковременную ссору. Но к окончанию вечеринки Пейджи ушёл с Крисси, а Ронни остался с Шарлоттой. В любви и на войне все средства хороши.

Позже Ронни рассказал мне, что был сильно зол из-за обмена.

— Мне не понравилось то, что произошло. Моя часть сделки закончилась слишком быстро.

Полагаю, Ронни не получил того, что хотел.

Лори Мэддокс, которой едва исполнилось шестнадцать, не смогла бы выдержать такой конкуренции. Она была милой, где-то до сих пор невинной девочкой. С одной стороны она обожала Джимми, с другой — хотела прибить его. Ревность, свирепствовавшая среди девушек, за внимание одного из Led Zeppelin была сродни Оскару, Пулитцеровской премии и Нобелевской премии в одном флаконе.