Лестница, ведущая вниз
Шрифт:
Полоцкий задумался:
— Я всегда боялся представителей этой категории, — признался он. — Да и психика до сих пор не давала сбоев. Кстати, данной братии развелось сейчас много.
— Нам нужен лучший и несловоохотливый, — заметил Лев.
— О его словоохотливости я бы не беспокоился. — На лице предпринимателя мелькнуло знакомое хищное выражение. — Ты же знаешь, я не верю, что люди могут хранить секреты. Особенно такие.
— С медиком будет сложнее, — задумчиво проговорил Кунцевич. — Тем более с известным специалистом. Тут придется помозговать.
— Уверен,
Вернувшись домой, адвокат прошел в свой любимый кабинет, отключил телефоны, предупредил жену: для всех его нет дома, сел в большое кресло из черной кожи и задумался. Решать дела такого рода ему еще не приходилось, и он не знал, дадут ли результаты те действия, которые он хотел предпринять. Среди многочисленных знакомых имелось несколько врачей-психиатров, и один из них был довольно известен в городе. Лев подумал: Михаил, пожалуй, раскрутил бы эту смелую путану. Из всех его знакомых врачей только он профессионально и смог бы сделать это. Однако возникало два вопроса, требующих решения. Михаил Аронович Колеман, владелец частной психиатрической клиники, никогда не имел дела с криминалом и считался кристально честным человеком. Кунцевич знал: представители криминальных группировок не раз обращались к нему с разного рода просьбами и всегда получали вежливый, но решительный отказ. Как подобраться к нему с делом Полоцкого? Это предстояло обдумать столь же тщательно, как и последующее убийство врача. Одно дело — труп или исчезновение мелкой шлюшки без рода и племени, другое — солидного, семейного, известного и уважаемого в городе человека. Лев Абрамович потянулся за таблетками анальгина, лежащими на столе возле лампы с большим абажуром. Напряжение давало себя знать: раскалывалась голова, болели глаза, стучало в висках. Он понял: одному ему это дело не под силу. Вздохнув, адвокат включил мобильный и набрал номер Мамедова, а потом Шпиленко.
Глава 12
Ибрагим Махмудович Мамедов, второй после Кунцевича советник Полоцкого по юридическим вопросам, мирно обедал в трехэтажном коттеджике, в шутку называемом домишкой.
По правде говоря, этому пылкому кавказцу самое место было только в одном домишке — с железными решетками на окнах и колючей проволокой на ограждениях. Если руки Кунцевича кровь обагрила по локоть, то Мамедов залез в нее с головой, не брезгуя не только обдумывать, но и присутствовать при исполнении приговоров. Смелость и жестокость этого человека порой не знали границ. Часто, уже обмозговав дело, Кунцевич не решался довести его до конца, опасаясь срыва. В такие моменты Мамедов оказывался просто незаменим. Его аргументы действовали на Льва безоговорочно, и адвокат неизменно проникался уверенностью в успехе предприятия. Поэтому правой руке Полоцкого совет и участие Ибрагима были просто необходимы.
Звонок мобильного оторвал кавказца от его любимого блюда — бифштекса с кровью.
— Мамедов у аппарата.
— Ибрагим, бросай все — и немедленно ко мне, — голос Кунцевича не допускал возражений.
— Буду.
Кавказец с сожалением поглядел на ломившийся стол, сплюнул и отправился в гараж.
Вадим Валентинович Шпилейко, самый молодой из троицы юристов, ублажал очередную киску, приведенную ночью из бара. Если слабостью Мамедова была жестокость, то Шпилейко славился любовью к женскому полу и дорогим машинам. Однако при желании оба на время могли умерить свои потребности и даже забыть о них.
Козырным
Звонок Кунцевича оторвал Вадима от занятия сексом. Получив сигнал, он деликатно выпроводил даму и на всех парах помчался к Льву Абрамовичу.
Кунцевич галантно провел коллег в свой роскошно обставленный кабинет.
— Я пригласил вас, господа, — начал он, — чтобы сообщить, что Полоцкий опять влип.
Мамедов заржал: его никогда не покидало чувство юмора. И притом, придя к боссу, он понял, как соскучился по настоящей работе. И к черту обед, пусть он хоть сгниет на дубовом столе (жена и дети Ибрагима по заведенному им порядку всегда ели отдельно и никогда не притрагивались к еде главы семьи).
Кавказец взглянул на Шпиленко и понял: тот одержим такими же мыслями и чувствами. Кунцевич сразу заметил настроение своих сотрудников и мысленно порадовался: так дело пойдет быстрее, вероятно, они все обмозгуют уже сегодня.
Усадив мужчин на диван, он подвинул к ним маленький столик на колесиках, уставленный чашками тонкого японского фарфора и пакетиками с чаем и кофе: во время обсуждения спиртное пить запрещалось.
— Итак, начнем, — Лев Абрамович неторопливо начал излагать суть проблемы, которую сегодня предстояло решить. Мамедов и Шпиленко слушали с бесстрастными лицами, не пропуская ни одного слова и проигрывая в уме всевозможные варианты. Они сразу поняли: дело не из легких, однако сдаваться не собирались, тем более кое-какие шаги для решения уже были намечены.
— С врачом ты хорошо придумал, — отозвался Мамедов, когда Лев закончил, — вопросительно посмотрев на коллег и приглашая их к обсуждению. — Хороший гипнотизер заставит ее расколоться, в какого цвета штанишки она писала в детстве.
— Если это светило психиатрии такой неприступный и ненадежный, на кой черт нам с ним связываться? — Шпиленко шумно отхлебнул из чашки. — Нельзя ли пригласить другого, более сговорчивого и менее знаменитого? Такого и прикончить потом не жалко.
Лев Абрамович отрицательно покачал головой:
— Одно время я очень интересовался гипнозом, — начал он, — и отвечу тебе так: врачей, способных загипнотизировать любого, можно пересчитать по пальцам. Если бы мы знали, насколько податлива девка в этом отношении, мы бы сделали так, как предложил ты. Но в этом случае нам нужен самый лучший, чтобы все прошло без сучка без задоринки. В способностях Колемана я уверен.
Мамедов кивнул в знак согласия.
— Лев говорит дело, — повернулся он к Вадиму. — А насчет твоих слов… Наука не в первый раз понесет тяжелую утрату.
— Итак, первый пункт совещания обсужден, — Кунцевич улыбнулся. — Гипнотизером для нашей подопечной единогласно выбран Колеман. На повестке вопрос второй: как заставить известного и неприступного сделать кое-что для нас?
— Он, наверное, хороший отец и муж. — Черные глаза Ибрагима сверкнули из-под нависших бровей.
— Это крайний вариант, — замахал руками Кунцевич. — Придумывать потом что-нибудь для всей семьи гораздо сложнее и опаснее. Попытаюсь встретиться с ним и поговорить. Может быть, мои аргументы окажутся для него убедительными?