Let's go to Гоа
Шрифт:
Как ни странно, но троллейбус пришел довольно быстро, и мне удалось туда загрузиться без видимых потерь. Так, ерунда: бабка задела клюкой, а тетка с баулами – баулами. Мелочи. Я пристроилась на задней площадке, мечтая кого-нибудь убить. Знаю, это смертный грех, но желание было сильнее моей благочестивости.
Впрочем, появление кондуктора отвлекло меня от преступных мыслей.
– У вас проездной? – без намека на дружеское участие спросила она.
Так как я надела вместо юбки джинсы, то в последний момент влезла в куртку, а кошелек остался в пальто, в котором я изначально собиралась выходить из дому. Я таращилась на кондуктора,
– Не видишь, она немая, – неожиданно сказала бабка, – я ее на входе палкой отоварила, а она только замычала, бедолага.
– А все экология, – поддержала ее владелица баулов, – вон какая молодая, а уже с дефектом. Кого такие дальше нарожают, страшно представить!
– Так ведь их наши алкаши делали, чего ж удивляться? – встряла третья бабенция в розовой плащ-палатке.
– Так я не поняла, она платить будет? – занервничала кондукторша.
Я размышляла, почему бы мне не провалиться прямо под колеса троллейбуса, раз уж все так удачно складывается, ну прямо одно к одному. Затем пришло осознание, что денег в сумке нет, потому что именно вчера я делала в ней ревизию и всю мелочь пересыпала в кошелек, прежде чем сунуть его в карман пальто.
– Да ладно, я заплачу за сиротку, – сказал невзрачный и, кажется, пьяненький мужичонка. – Вот у вас всегда мужики виноваты. А мы что, мы ничего… очень даже…
И он принялся отчаянно шарить по карманам.
– Вот именно что ничего! – презрительно фыркнула Розовое Манто. – Ноль без палочки.
– А у вас самого что на проезд? – заподозрила неладное кондуктор.
– О-о-о! Всполошилась, курица! – огрызнулся мой добровольный заступник.
– Это вы кого тут курицей оскорбляете? Вы, вообще, что себе позволяете? – возмутилась тетка с баулами – видимо, в силу женской солидарности. – Пьянь! Нажрался прямо с утра!
– Сама дура толстожопая! – парировал дядька.
– Труха из них сыплется, а они все перед девками хорохорятся, – ввернула бабка. – Небось за меня бы не стал платить, пень плешивый!
Дядька послал бабку в сторону космодрома, но всеобщее внимание уже снова вернулось ко мне.
– Да они сами хороши, – заявила мадам в розовом, испепеляя меня взглядом, – выставят напоказ свои прелести, соблазнят, а потом на мужиков все свалят.
Я судорожно сглотнула. Ситуация вот-вот грозила перейти в скандальную. И чего это мне вздумалось отмалчиваться?!
– Да че вы к девке привязались, сами ж говорили, что она убогая! – влез дядька.
– Вот, пожалуйста, он уже готов за нее на дуэли биться!
– Так, граждане, немедленно предъявляем, что у кого на проезд, на линии работают контролеры! – заголосила кондуктор. – Девушка! Что у вас?
И она изобразила несколько пассов руками, что, по ее мнению, на языке глухонемых означало: «Оплати проезд!»
– У меня ничего, – хотела сказать я, но вместо этого только закашлялась.
Ни с того ни с сего на меня напал приступ буйного кашля. Я буквально захлебывалась. Толпа шарахнулась от меня как от прокаженной. И тут зазвонил телефон. Он буквально разрывался в моей сумке на части. И меня бы тоже разорвали на части «обманутые граждане» во главе с кондуктором, если бы троллейбус судорожно не метнулся к бордюру и не распахнул бы свои двери.
Свобода!
Я выскочила из него, как пробка из бутылки шампанского, – легко и стремительно. Вслед неслись ругательства
– Привет, мамуля! – сказала я в трубку, старясь контролировать малейшие модуляции голоса.
– Привет! Что там у тебя такое? Почему ты так долго не отзывалась на звонок? Ты что, бежишь куда-то? Почему такая запыхавшаяся?
Ну конечно, сто миллионов вопросов – и на все надо дать исчерпывающий ответ!
– Я на работу опаздываю, мам.
– Естественно, у тебя же нет будильника, который мог бы тебя поднять вовремя. Ты с детства была несобранной!
Вранье чистейшей воды. Я была «собранной» с момента своего появления на свет, сколько себя помню, все делала по часам, не то что мой младший братец. Но мама так часто повторяла, что «девочка» и «мальчик» – это две большие разницы. Все вокруг привыкли к тому, что нас растят по двойным стандартам. Все, что ему можно, мне категорически нельзя, все, что мне нужно, – ему необязательно.
– Рия, куда это вы собрались с Катериной на ночь глядя? Звонила только что твоя тетка, она обеспокоена, что Катя не сдаст сессию. У нее все гульки в голове, а мать с отцом только и успевают ее хвосты оплачивать…
Дальше я могла лишь «угукать» и «нукать» – мама вполне могла пообщаться минут двадцать без моего участия. Главное было – ни в коем случае не возражать, иначе виновницей Катькиной неуспеваемости вполне могла сделаться я.
Наконец пошел дождь. До работы мне было добираться около часа, а с учетом полного отсутствия денег – и того больше. День, начавшийся столь неудачно, грозил закончиться плачевно. Впрочем, я никогда не была пессимисткой и во всем старалась найти хорошее. Вот и сейчас стала думать, что уже сто лет не гуляла по городу утром, да еще и под дождем.
Невозможно рассчитывать на благосклонность начальства, когда оно пребывает в дурном настроении, будучи на работе, а вы, наоборот, нагло опаздываете.
– Господи, Лора, где вас носит! – возмутилась Марина Пет ровна.
Марина Петровна – заместитель нашего генерального, по совместительству его любовница и стерва, каких свет не видывал. Меня она невзлюбила с первых секунд знакомства, хотя я ей была не конкурентка. Во-первых, я даже в страшном сне не могла бы себя представить в качестве любовницы жирненького и редкозубенького Масюкова. Во-вторых, Марина Пет ровна была само совершенство – стройная ясноокая рыжая бестия. Куда мне до нее!
– Прямо сговорились все! – продолжало возмущаться начальство. – Никитина заболела, Стояков на объекте, Раиса в архитектуре, Бочкина на задатке. Вы гулять изволите, а я тут в офисе одна разрываюсь!
Я представила, как она тут разрывается в полном одиночестве между чашкой кофе, «Косынкой» и трепотней по телефону с подружками. И мне стало обидно, что у некоторых жизнь складывается ни в пример легче моей. Марина Петровна была единственной в нашем агентстве, кого приняли на работу без опыта этой самой работы. Но тут, как говорится, были совсем другие критерии отбора.