Летающие киты Исмаэля(сборник)

Фармер Филип Хосе

Стэгг подумал о том, что выставлять стражу было глупо. Теперь, когда он чувствовал себя лучше, он уже нисколько не Думал о бегстве. Наоборот, даже удивился, как это он мог помышлять о таком глупом поступке. Зачем ему бежать и почти наверняка быть убитым, если есть столько всего, ради чего стоит жить.

Он прогуливался по полю, стража следовала за ним на почтительном расстоянии. На лугу было разбито около сорока шатров, вокруг которых спало более ста пятидесяти человек. Но не они в этот момент интересовали Стэгга. Ему захотелось

поговорить с девушкой в клетке.

Едва попав в Белый Дом, он сразу же заинтересовался, кто она и почему ее держат пленницей. На вопросы окружающие неизменно отвечали одно и то же, приводившее его в ярость: «Что суждено, того не избежать». Он вспомнил, что видел ее, когда неудержимо рвался к Виргинии — Верховной Жрице. Память напомнила ему о том стыде, который он испытывал в какой–то момент вчера, но это воспоминание быстро прошло.

Клетка стояла на тележке с колесами в тени платана, олень, таскавший ее, пасся рядом. Стражники, которые могли бы подслушивать, были далеко.

Девушка сидела на встроенной в одном из углов клетки параше. Рядом стоял крестьянин и спокойно курил сигарету, ожидая, когда она закончит. После того как она встанет, он заменит выдвижной ящик под парашей и отнесет его в поле, чтобы удобрить почву.

На ней была кепка с длинным узким козырьком, серая рубашка и штаны до лодыжек, какие носили все девственницы. Она наклонила голову, но Стэгг знал, что не от стыда справлять нужду на людях. Он уже был достаточно знаком с простым, естественным, как у животных (с его точки зрения), отношением этих людей к отжившим условностям. Они стыдились многого и многое запрещали, но не публичное опорожнение.

В одном из углов стояла метла, в противоположном — привинченный к полу шкафчик. Скорее всего в нем были туалетные принадлежности, так как на полке сбоку шкафчика лежали таз для мытья и полотенца.

Он вновь взглянул на надпись над клеткой, но, как и тогда, понял немногое.

— Здравствуй, — сказал он.

Девушка встрепенулась, как будто он нарушил ее дремоту, и подняла голову. У нее были большие темные глаза и правильные черты лица. И без того белая кожа побелела еще больше, когда она увидела его рядом с собой. Девушка отвернулась.

— Я сказал здравствуй. Ты не умеешь говорить? Я тебе не сделаю ничего плохого.

— Не хочу разговаривать с тобой, ты — зверь, — ответила она дрожащим голосом. — Уйди прочь.

Он хотел подойти еще ближе, но сдержался.

Разумеется, девушка была свидетельницей прошлой ночи. Даже если она отвернулась и закрыла глаза, все равно должна была все слышать. Да и любопытство заставило бы ее открыть глаза, хотя бы чуть–чуть.

— В том, что произошло, моей вины нет, — продолжал он, — вот что всему причина, — он притронулся к рогам. — Они что–то творят со мной. Я сам не свой.

— Уйди прочь. Не желаю говорить с тобой. Ты языческий дьявол.

— Потому что я не одет? Так я натяну юбку.

— Уйди прочь.

Один

из стражей подошел к нему.

— Великий Стэгг, ты хочешь эту девушку? Она будет твоей потом, но не сейчас. Только в конце путешествия. Тогда Великая Седая Мать отдаст ее тебе.

— Я только хотел бы поговорить с ней. Страж улыбнулся.

— Поджарить бы слегка ее милую задницу, и она б заговорила. Увы, нам не разрешено пытать ее, во всяком случае, пока.

Стэгг отвернулся от клетки.

— Ничего, как–нибудь заставлю ее говорить, потом. Сейчас мне захотелось холодного пива.

— Минуточку, сир.

Страж, ничуть не заботясь о том, что разбудит весь лагерь, пронзительно засвистел. Из ближайшего шатра выбежала девушка.

— Холодного пива, — крикнул страж.

Девушка юркнула в шатер и вернулась с подносом, на котором стоял запотевший медный кувшин.

Стэгг схватил кувшин, не поблагодарив девушку, приложил ко рту и уже пустой отшвырнул в сторону.

— Хорошо! — рыгнул он громко. — Но от пива раздувается живот. Водка холодная есть?

— Конечно, сир.

Она вынесла из шатра серебряный кувшин, полный кусочков льда. Вылив водку в кувшин со льдом, она протянула его Стэггу.

Он выпил полкувшина. Это обеспокоило стражников.

— Великий Олень, если будешь так продолжать, то нам придется нести тебя до Фэйр Грэйс.

— Герой–Солнце способен выпить за десятерых, — хвастливо сказала девушка, — и все равно сможет переспать с сотней девушек за одну ночь.

Стэгг зычно рассмеялся.

— Что, смертный, ты не знал этого? А зачем быть Великим Оленем, если нельзя делать всего, что в голову взбредет?

— Прости меня, сир, — пролепетал стражник. — Просто я знаю, как людям в Фэйр Грэйс не терпится приветствовать тебя. В прошлом году когда Герой–Солнце был из Львов, он выбрал другую дорогу из Вашингтона, и в Фэйр Грэйс не смогли принять участие в празднествах. Поэтому их очень опечалит, если Герой–Солнце будет не в форме.

— Не дури, — строго заметила девушка. — Разве можно так говорить с Героем — Солнце? Он может разозлиться и убить тебя. Такое случается, чтоб ты знал.

Стражник еще раз извинился и побрел к своим товарищам, стоявшим в стороне в ожидании.

— Я снова голоден, — удивленно отметил Стэгг, — дайте еще еды. Побольше мяса.

— Да, сир.

Стэгг начал рыскать по лагерю. Подойдя к седому тучному мужчине, храпевшему в гамаке, натянутом между двумя шестами, он перевернул гамак и опрокинул толстяка на землю. Затем с хохотом начал будить спящих громко крича прямо в ухо. Когда и это ему надоело, он поймал за ногу одну из девушек и принялся щекотать ее подошву. Она тряслась от смеха, плакала и умоляла отпустить ее. Молодой человек, ее возлюбленный, стоял рядом, но не шелохнулся, чтобы освободить ее. Кулаки его были стиснуты, но вмешиваться в действия Героя–Солнце считалось святотатством.