Летающие киты Исмаэля(сборник)
Шрифт:
— Сарвант, что–то я вас никак не пойму. Вы сотни раз сталкивались с обычаями гораздо более отталкивающими, совершенно омерзительными, когда мы были на Востоке. Но я никогда не замечал, чтобы вы отворачивались.
— То было совсем иное. Виксиане не были людьми.
— Они были гуманоидами. Нет, Сарвант, нельзя осуждать этих людей, исходя из наших этических норм.
— Вы хотите сказать, что получили удовольствие от анекдотов о его постельных радостях?
— Мне, разумеется, было не совсем по себе, когда он рассказывал о зачатии Робин.
— Эти люди — выродки! Нет кары на их головы!
— А мне всегда казалось, что вы противник всякого насилия.
— Да? — Сарвант запнулся в недоумении. Затем произнес тихо: — Вы правы. Я поддался ненависти, хотя мне следовало бы возлюбить. Но ведь я только человек. И тем не менее, даже такой язычник, как вы, абсолютно прав, упрекая меня в том, что я заговорил о каре.
— Витроу предложил вам вернуться.
Сарвант покачал головой.
— У меня не хватит духа на это. Один бог знает, что может случиться, если я проведу там хотя бы одну ночь. Я бы не удивился даже, если бы он предложил мне свою жену.
Черчилль рассмеялся.
— Я так не думаю. Ведь Витроу не эскимос. Вы что, думаете, если эти люди развязаны в разговоре, так у них нет определенного кодекса сексуального поведения? Да он у них может быть даже более строгим, чем во времена королевы Виктории. Что вы намерены делать дальше?
— Я хочу подыскать какую–нибудь гостиницу и заночевать в ней. А вы?
— Робин, похоже, собирается взять меня в город. Ночевать буду здесь. От такой возможности не хочется отказываться. Такой человек, как Витроу, мог бы нам помочь занять приличное положение в Ди–Си. Во многих отношениях Вашингтон мало изменился — здесь во все времена неплохо иметь хорошую Руку.
Сарвант поднял руку в знак прощания. Лицо его было серьезным.
— Да поможет вам Бог, — прошептал он и шагнул в темноту улицы.
Из–за угла показалась Робин, держа в одной руке поводок, а в другой — большую кожаную сумку. Было ясно, что она была занята не только подготовкой львицы. И хотя единственным источником света была луна, от Черчилля не ускользнуло, что девушка переоделась и наложила свежую косметику, а также сменила сандалии на туфли с высокими каблуками.
— А куда делся ваш друг?
— Ушел куда–то, где можно переночевать.
— Вот и хорошо! Мне он не очень понравился. И я опасалась показаться грубой, не пригласив его с нами.
— Не представляю себе, что вы можете быть грубой. Не стоит из–за него расстраиваться. По–моему, ему нравится страдать. Так куда мы идем?
— Что–то меня уже не тянет на концерт, не люблю долго сидеть на одном месте. Можно пойти в парк, там много всяких развлечений. А в ваше время как было?
— Было по–всякому. Интересно, как изменились за эти годы развлечения? Но вообще–то, мне все равно куда идти. Лишь бы с вами.
— Мне показалось, что я вам понравилась, — улыбнулась Робин.
—
— А я люблю детей, — ответила Робин. — Почему это вы удивились? Да у вас, наверное, была добрая сотня девушек, с которыми вы спали.
Черчилль заморгал от неожиданности. Зря Сарвант посчитал, что он уже привык к открытым манерам жителей Ди–Си. У него хватило ума обойтись без хвастовства.
— Могу поклясться, что вы — первая женщина, к которой я притронулся за восемьсот лет.
— Великая Колумбия, как же это вас не разорвало от переполнения! — весело воскликнула Робин.
Черчилль покраснел и был рад, что в темноте этого не видно.
— Есть идея, — предложила Робин. — Почему бы нам не покататься сегодня вечером на яхте? Сейчас полнолуние, и Потомак очень красив. Да и жара на реке не такая. Скоро вечерний бриз.
— Отлично, но придется долго ждать.
— Храни Вас Виргиния! Вы думаете, мы пойдем пешком? А коляска для чего?
Она вынула из кармана юбки свисток и тихо свистнула.
Тотчас же послышалось цоканье копыт и треск гравия под колесами. Черчилль помог ей взобраться в экипаж. За ними туда же прыгнула пума и легла на полу у их ног. Возница прикрикнул на оленей, и коляска покатилась по залитой лунным светом улице. За возком, так же, как и днем, стояли двое вооруженных слуг. Черчилля заинтересовала причина, по которой Робин взяла с собой Алису, но он тут же понял, что ее присутствие значительно усилит охрану — в схватке она стоила пятерых.
В гавани Робин велела слугам ждать их возвращения, и вся троица, включая Алису, спустилась к воде.
— Слугам не наскучит нас ожидать? — спросил Черчилль, когда они подошли к яхте.
— Не думаю. У них есть бутылка белой молнии и кости.
Алиса первая прыгнула на палубу и улеглась в маленькой каюте, надеясь, что туда не попадет вода. Черчилль отвязал яхту, оттолкнул ее от причала и сам прыгнул на борт.
Прогулка удалась на славу. Полная луна светила им более, чем достаточно, бриз дул ровно, яхта прекрасно шла вперед против ветра. Отсюда, с речки, город казался черным чудовищем с тысячей мерцающих глаз — факелов прохожих. Держа в руке руль, Черчилль рассказывал сидевшей рядом с ним Робин о том, как выглядел Вашингтон в его время.
— Башни здесь громоздились одна на другую, к тому же они соединялись между собой множеством мостов по воздуху и туннелями — под землей. Башни возвышались на добрую милю вверх и на милю вгрызались в землю своими подземными этажами. В этом городе ночи не было, такими яркими были огни.
— А теперь это все исчезло, рассыпалось в прах и покрылось грязью, — вздохнула Робин. Она поежилась, как будто ей стало холодно от мысли, что теперь уже нет всего этого великолепия бетона, стали и миллионов людей. Черчилль обнял ее и, не видя сопротивления, поцеловал.