Летчики
Шрифт:
— Это почему же?
— Частые переезды, вечная боязнь за мужа. Ведь все может в полете случиться.
— К этому привыкаешь… Я считаю, что с моим Кузьмой в воздухе ничего не может случиться. С таким твердым убеждением и живу. А тоски мы не знаем, милая девушка. Если есть большая любовь, тоска в твоем доме никогда не найдет себе места.
— А вы сильно любите?
Галина Сергеевна чуть-чуть покраснела от этого откровенного, прямого вопроса, но тотчас же оправилась от смущения. Она хотела было отмолчаться,
— Сильно люблю, — проговорила она твердо, — иногда кажется, если бы мы даже на необитаемый остров попали, и там вдвоем с ним да с Вовкой не было бы тоскливо… Так что женой летчика быть не страшно. И к тревогам привыкнете и к переездам, — лукаво улыбнулась Ефимкова и стала завязывать платок.
— Да что вы, — вспыхнула Наташа, — будто сватаете! Я пока не собираюсь замуж и не влюбилась тут ни в кого.
— Как знать, — сказала, вставая с дивана, Галина Сергеевна, — здесь тоже неплохие люди.
— Согласна. Только я не буду спешить. Я на простор хочу, силы свои попробовать, а любовь не уйдет.
— Правильно, Наташенька, — рассудительно заметила Галина Сергеевна. — У вас вся жизнь впереди. А пока прощайте. По нашему семейному плану мы сегодня вечером майора Мочалова должны навестить, а до этого мне тысячу дел предстоит переделать. — Она потрепала Наташу по плечу и ушла.
Кузьма Ефимков и Галина Сергеевна остановились на лестничной площадке у комнаты Мочалова. Галина Сергеевна одной рукой поправила на голове теплый платок, другой плотно прижала объемистый сверток.
— Кузьма, стучи.
Ефимков снял перчатку и кулаком загрохотал в дверь.
— Входи, Кузьма, — послышался веселый голос Мочалова. — Кто же, кроме тебя, способен так ломиться!
— Я не один, с Галей. Не помешаем?
— Тем лучше, входите.
Сергей Степанович стоял у стола и старательно прыскал на белую материю. В руке он держал электрический утюг.
— Видите, чем занимаюсь, Галина Сергеевна, — произнес он смущенно. — Хорошо Кузьме, за четыре года женатой жизни небось и позабыл это искусство.
— Да вы им тоже не блещете, Сергей Степанович, — засмеялась Ефимкова. — Кто же так утюг держит? И смотреть не хочу на такую работу. Помогите раздеться, я за вас доглажу.
Минуту спустя Галина Сергеевна водила утюгом по белой материи. Мочалов топтался рядом.
— А на курсе считали, что я лучше всех владею этой материальной частью, — кивнул он на утюг.
— Представляю, как выглядели остальные, — сказала Галина Сергеевна. — Ну вот и готово. Забирайте свои брюки.
Пока Мочалов складывал брюки, убирал со стола утюг и алюминиевую кружку с водой, Ефимкова развернула сверток.
—
Сергей посмотрел на гостей и замахал руками.
— Да что вы! Занавески?
— Именно, Сережа, именно, — пробасил Кузьма Петрович. — Мое слово — кремень, сам знаешь.
— Да зачем же? Не согласен!
— А вашего согласия никто и не спрашивает, — решительно перебила Галина Сергеевна. — Ну чего, скажите, хорошего в том, что ваше окно — единственное незанавешенное окно во всем Энске? Приедет Нина, мне же и достанется от нее на орехи. «Нечего сказать, — подумает она, — хороша у Сережиного друга жена, присмотреть за ним не могла». Кузя, — обратилась она снова к мужу, — держи шнур покрепче, да смотри, чтобы я с подоконника не рухнула.
Галина Сергеевна оперлась о широкое плечо мужа и ловко вскочила на подоконник. Она повесила занавески, расправила их, потом отошла к двери и критически осмотрела.
— Теперь дело другое, Сергей Степанович. Минимальный уют создан.
Сергей поблагодарил. Он вскипятил чай, достал варенье и банку консервов.
— Без угощения не отпущу. Чем богат, тем и рад. Беда — у меня плохо с посудой: два стакана и одна чашка. Блюдце одно. Вам, Галина Сергеевна. Да и щипцов тоже нет, а сахар видите какой, кусковой, крупный…
— Сергей Степанович! — засмеялась Галина. — Вы так усердно охаиваете все, будто аппетит у нас отбить хотите…
— Он мне одного моего знакомого горца напомнил, — сказал Кузьма. — Приехал к нему гость, а горец поставил на стол сыр да кислое молоко и говорит: «Ой, кунак, зачем ты сегодня приехал, зачем вчера не приезжал. Вчера бочонок вина был, шашлык был».
— Ладно, ладно, — остановил Сергей, — под вино не подговаривайся. Если бы даже и было, не дал бы.. Завтра полеты. Придумай лучше, как сахар колоть.
— А мы это запросто! — Кузьма положил на ладонь три куска и без особого усилия сжал кулак. — Вот и готов, — сказал он, показывая множество мелких кусочков. — Что сахар! Я однажды на спор подкову согнул, когда в авиационном училище был. Инструктор мой только ахнул тогда. «Ну, — говорит, — Ефимков, далеко ты уйдешь с такой силищей!»
Напившись чая, Галина Сергеевна встала.
— Спасибо за гостеприимство, Сергей Степанович. Нам пора. Вовка у нас дома один-одинешенек.
Мочалов не стал задерживать гостей. Пока Галина Сергеевна причесывалась, Сергей Степанович отвел капитана в сторону и вполголоса сказал:
— Слушай, друже, неужели с тобой ругаться придется!
— Это с какой же стати? — на лице Ефимкова отразилось удивление. Он даже перестал поправлять шарф, который набросил на шею, перед тем как надеть шинель. — Кто нажаловался?
— Вчера ты сдавал инженеру зачет по новому навигационному оборудованию?
— Сдавал.