Лети на свет

Богатырева Татьяна

— Я все отдам, Поль. Я же расписку напишу.

— И отказ от претензий по имуществу. Сейчас же и напишешь. Даже не мечтай, что после всего этого я оставлю тебя в доме, грязная дрянь.

Я прикрыла глаза, чтобы не видеть отвратительно самодовольного лица Кисы, и кивнула. Подумаешь, останусь без гроша в кармане, не впервой. Заработаю. Главное, на моей совести не будет смерти родных.

Отказ от претензий на совместно нажитое имущество я написала прямо там же, в номере. И расписку на три миллиона рублей. Все бумаги Киса

тут же аккуратно сложил в папку с документами, а папку — в свою сумку. И на молнию застегнул. И в шкаф положил.

— Давай номер счета, — через губу выплюнул Киса, раздувшийся от сознания собственной важности и благородства.

Я открыла приложение, собралась уже продиктовать номер счета, и тут телефон зазвонил.

«М-р Бизон», — высветилось на экране.

Сердце оборвалось. Джей позвонил! Сам! Джей! Он не сердится! Он просто не мог ответить сразу… Джею не все равно!..

— Это еще кто? — спросил Киса, выхватывая у меня телефон.

— По работе. Потом перезвоню, — соврала я, нервно сжимая кулаки и прикидывая, сумею ли я метнуться к шкафу, схватить его сумку и добыть свои расписки раньше, чем он мне что-нибудь сломает?

Вряд ли. Скорее уж нарвусь на побои, ему отшвырнуть меня — раз плюнуть. Уже проходили. Черт. Была бы я ростом с Джея, как бы все упростилось!

На мое вранье Киса начхал.

— Бизон. Какая пошлость! Я был о тебе лучшего мнения, Лизавета, — гнусно ухмыльнулся он и поставил Джея в черный список. — Пока не отдашь долг, никаких бизонов, оленей и прочих кобелей. Узнаю… поверь, Лизавета, ты очень об этом пожалеешь. Я не буду вечно таким добрым, как сейчас.

Добрым? Вот эта гнусная морда, наслаждающаяся моей бедой и зависимым положением — добрый?

Нет. Только не смеяться. Истерика сейчас будет неуместна. Пусть сначала переведет деньги Вадьке, а там уже можно хоть смеяться, хоть плакать, хоть звонить Джею и объяснять, что я — дура мнительная, надумала черт знает чего от одного только сброшенного звонка.

А теперь — Джей думает то же самое, да? Он же не знает, что мой телефон у Кисы. Черт. Как же все наперекосяк-то!

— Прости, Поль. Не будет никого, — я покаянно склонила голову. — Пожалуйста… у тебя же есть номер счета…

— Есть. Поставь на зарядку. Что за безответственность! Вот позвонит леди Камилла, а у тебя телефон недоступен! — проворчал Ипполит, кидая в меня телефоном.

И тут же открывая в своем сбербанковское приложение.

— Прости. Конечно, сейчас же ставлю, Поль. Ты прав. Я так тебе благодарна!

Меня тошнило от собственного лепета. И благодарности к нему я не испытывала. Я вообще сейчас ничего не испытывала, словно умерла. Или перегорела. Наверное, это было хорошо.

Точно, хорошо. Потому что если бы я еще могла что-то чувствовать…

— У тебя все через задницу, — поморщился Киса, глядя в свой телефон. — Максимальная сумма перевода — миллион в сутки.

— Но…

как же… Поль! — Мои ладони похолодели. — Может быть, как-то можно?.. Поль, наверняка же можно!

— Нельзя, — оборвал меня Киса. — Ничего, посидит у них пару дней, не помрет.

— Они же ему что-нибудь отрежут! Поль, ты обещал!

— Я сделал все, что мог. — Киса сложил руки на груди. — А ты, вместо того чтобы быть благодарной, опять что-то требуешь! Бесстыжая дрянь.

— Я не… Поль…

Не дослушав, Киса выключил свой телефон и ушел к мольберту. Гордо. Так и не переведя на Вадькин счет ни гроша.

Боже. Боже! Как же быть?..

Я снова сжала кулаки, словно это могло остановить подступающую истерику. Глубоко вдохнула и выдохнула. Нашла в телефоне звонок с неизвестного номера… и обругала себя идиоткой. Вот же, вот же ниточка! Они же воспользовались телефоном! Наверняка их можно отследить, даже если телефон не кого-то из них! Надо скорее звонить Димасу, у него есть доступ к базе!

Димас трубку не взял, ответил автоответчик.

— Дим, пробей номер. Срочно. Очень срочно! — попросила я и продиктовала номер.

А потом — позвонила на него. Ну… мало ли… Вдруг возьмут? Вдруг правда удастся договориться, чтобы деньги не все сразу?!

— Чо надо?

Странное дело, ответил самый обычный голос, мужской, молодой. На знакомом гопническо-люберецком наречии. На фоне слышались еще голоса — обыденные донельзя, вроде даже один женский. Если бы я была детективом, я бы наверняка что-то из них поняла, этих голосов. Догадалась бы, где искать Вадьку. Жаль только, моя фамилия не Холмс и даже не Марпл.

— Мне нужно услышать Вадьку. Не дадите с ним поговорить, денег не будет, — стараясь не дрожать голосом, потребовала я.

— Не борзей, шкура, — нарочито грубо ответил парень. — Гони бабло, пока эта жопа с ушами.

— Я не верю, что он жив. За труп я платить не стану!

На том конце провода заржали, зажали микрофон ладонью и явно принялись советоваться, до меня доносился смутный отзвук голосов.

— Ща. Живой твой лох. Пока живой. Гы.

Послышались шаги, скрежет замка, какой-то невнятный шум, а затем звук отрываемого скотча и болезненный стон.

— Сеструха твоя, лошара.

— Лизка! Вытащи меня отсюда! Они меня… — задыхающийся от паники голос Вадьки прервался звуком удара, всхлипом и подвыванием.

— Слыхала? Живой лох. Пошевеливайся с баблом, пока мы добрые.

— Миллион будет сейчас, еще — завтра и послезавтра. Только не трогайте его, пожалуйста!

— Э, нет. Три лимона к утру.

— Банк не дает перевести! Только миллион в день!

— Твои проблемы, сучка. Не будет бабла…

— Будет! Я же говорю, будет! Подождите еще день, пожалуйста! Не трогайте его!

— Хер с тобой, мочалка. Два лимона к утру, третий — послезавтра. Утром. И пусть лошара катится колбаской.