Летим в Лас-Вегас!
Шрифт:
– Шведский стол или не шведский, все одно жадность свое возьмет! – отдуваясь, объявляет Финн.
Жаль, что здесь нет мамы: с каким удовольствием она вдыхала бы запах горящего смолистого дерева и прислушивалась к шепоту пепла в камине! Ах да, забыла сказать: мы еще и выпимши. Джо выделил нам, как старым друзьям, бесплатную бутылку самбуки. Большую часть опрокинул в себя Финн, и мне это, пожалуй, понравилось – терпеть не могу парней, которые корчат из себя трезвенников. Я обошлась кофе.
Нам хорошо вдвоем, но приятнее всего сознавать, что скоро я вернусь домой. «Ну, как она тебе?» –
Несколько секунд я играю с мыслью исповедаться: перед Финном в своих чувствах к Зейну. Вдруг даст полезный совет? Особенно теперь, когда вино развязало ему язык…
Мысль о языке вызывает неуместные ассоциации. Я смотрю на рот Финна – крупные чувственные губы. Сколько градусов, интересно, в этой самбуке? Сердце у меня колотится, а чресла ощущают на себе возбуждающее действие кофеина. Ах, был бы здесь Зейн! Бедняга Финн – он и не подозревает, как близок к тому, чтобы заменить отсутствующего друга.
Мы сидим рядышком и смотрим на догорающие угли. Рассеянно прислушиваемся к обрывкам чужих разговоров, к звучащей на заднем плане музыке. Молчим – так наелись, что даже говорить тяжело. Кошечка не оставляет нас в покое: приносит то еще одну порцию кофе, то шоколад, то презервативы. Насчет презервативов, конечно, шучу: но в последний раз она пронзает Финна таким откровенным взглядом, что тот багровеет и заговаривает о том, какими сортами рыбы лучше кормить акул.
– Ну, нам, наверно, пора! – говорит он наконец, не без труда поднимается и на подгибающихся ногах идет к выходу. Налетев плечом на юную официантку, едва не сбивает ее с ног. Она с восторгом его подхватывает. Крепче держи, девочка!
Я смотрю на часы. Одиннадцать вечера. Что-то поделывает Иззи? – Небось уже свернулась клубочком под боком у своего Элвиса.
По дороге к выходу Финн стукается головой о притолоку и громогласно объявляет, что у него, как в мультике, вокруг головы вертятся звезды. Джо предлагает нам комнату: но я опасаюсь, что в ванной встречу Кошечку с разделочным ножом в лапе, и обещаю, что машину поведу сама.
Мы выходим в холодную ночь. Финн открывает, пассажирскую дверцу и плавным кошачьим движением проскальзывает внутрь. Рубашка его при этом задирается. Я мельком вижу резинку шорт и мускулистый живот с татуировкой: над самым пупком вздымается в прыжке бирюзовый дельфинчик.
Дельфин на животе – нет, этого я не вынесу! Прыгаю на место водителя и завожу мотор, чтобы заглушить сорвавшееся с губ кошачье мурлыканье. Отчаянно моргаю, желая прогнать эту картину с глаз долой. Включаю фары и выезжаю на дорогу.
Мы мчимся вперед, и меня опьяняет такой восторг, словно это и вправду моя машина. И вправду моя жизнь.
– Я приду, я приду, я приду к тебе в отель… – во весь голос распевает Иззи. – Ну, как? Похоже, здорово повеселилась с Зейном – прямо сияешь!
– Зейн не пришел. Ему понадобилось срочно лететь в Лос-Анджелес. Мы были вдвоем с Финном. И вовсе я не сияю – это все солнечные ожоги и красная пыль.
Незачем ей знать, что мне понравилось. Бросила меня одну – пусть теперь ее совесть помучает!
– А-а, ясно, – глубокомысленно замечает Иззи.
Я
Поворачиваюсь к ней спиной и начинаю перетряхивать сумочку в поисках бальзама для губ.
– Ну и как он на суше? Не задыхается?
Я присаживаюсь на кровать.
– Ты не поверишь. Совсем другой человек! Веселый, живой, совершенно нормальный. Даже пару раз отошел по нужде.
– Быть не может! – ахает Иззи. – Я-то думала, он, как медуза, целиком состоит из воды!
– Вовсе нет. А еще в нем много детского: любит шутить, радоваться жизни, и еще… он очень чистый! – с удивлением слышу я собственные слова.
– Чистый?! – фыркает Иззи. – Хм… Чистый мужчина. Кажется, это называется «оксюморон».
– И очень умный!
– Шизики все умные.
– Нет, правда!
– Ты тоже сойдешь за умную, если будешь целыми днями трепаться о своей навязчивой идее. Правда, у нас с тобой, кажется, навязчивых идей нет.
– Вот именно! – подхватываю я. – В чем мы с тобой по-настоящему разбираемся? Да ни в чем! Нам не хватает любимого дела. Я читаю стихи, ты соблазняешь мужчин. Но разве это дело? А настоящих увлечений у нас нет.
– Увлечений? Это что-то из школьного лексикона. Лично у меня нет времени ни на какие увлечения! – гордо объявляет Иззи.
– И напрасно! Любимое дело вносит в жизнь новое измерение… – Хочешь исследовать новое измерение – сходи в зал виртуальных игр. Мне моих трех пока хватает.
– Послушай, да он о рыбе вообще ни слова не сказал…
В этот момент звонит телефон. Зейн просит прощения, что подвел нас. Ах, какой лапочка! Радостно говорит, что у него для меня сюрприз, и предлагает завтра вместе пообедать. Я вешаю трубку и пускаюсь в пляс: Финн, рыба, любимое дело, новое измерение – все забыто.
– Вот теперь пой! – командую я. И Иззи запевает:
– Я приду, я приду, я приду к тебе в постель…
ГЛАВА 22
Я давно уже не сплю, но глаз не открываю. Очень хочется потянуться, но боюсь привлечь внимание Иззи. Мне нужно подумать.
Сегодня я расскажу Зейну о своих чувствах. Не стану отпугивать пафосными признаниями – скорее, мягко предложу забыть о Миа и стать моим навеки.
Лежа с закрытыми глазами, я прокручиваю в голове сценарии нашего объяснения. В самом первом сценарии Зейн вздыхает с облегчением и говорит: «Слава богу! Я надеялся, что ты чувствуешь то же, что и я, но боялся спросить, потому что я так мало тебя знаю, и к тому же ты ко всем относишься так по-дружески, и я думал…» – и тут я прерываю его взволнованный лепет поцелуем.
Потом соображаю, что взволнованно лепетать свойственно скорее мне, чем ему, и переделываю сценарий – теперь Зейн просто одаряет меня сногсшибательной улыбкой и говорит: «Я надеялся, что ты это скажешь!»
Версия без слов: он робко сжимает мою руку и смотрит на меня глазами, полными чистой любви.
Самый симпатичный сценарий: смеясь и держась за руки, мы вбегаем к нему в комнату и…
На соседней кровати шевелится Иззи. Я крепко обнимаю подушку и еще минут пять лежу совершенно неподвижно, Хотя мозги напряженно работают…