Летная погода
Шрифт:
Гриднев выбрался из тесного зальчика Дома литераторов – Малого зала, как он именовался в пригласительном билете, закрыл за собой дверь и облегченно вздохнул: слава богу, отсидел свое на этой говорильне. На «говорильню» Гриднев обещал прийти, сейчас понимал: опрометчиво обещал, но слова не нарушил, даже выступил, сообщил миру пару «мудрых» мыслей. Тема «говорильни» – роль детективной литературы в идеологической борьбе – сама по себе интересна, и Гридневу было что сказать: любил он детективы, много и охотно
Раки Гриднева не привлекали, честно говоря, не умел он их есть, побаивался живых, не видел вкуса в вареных. Посему решил позвонить на службу, вызвать машину, а до ее прихода посидеть в кафе, выпить чашку кофе, выкурить сигарету, народ посмотреть: какие они, писатели…
Телефон был на столике администратора, женщины могучей и неприступной на вид. Гриднев двинулся было к ней, на ходу обдумывая, как бы свою просьбу покуртуазнее выразить, поджентльменистей, чтобы растаяла неприступная, как телефон зазвонил и администраторша взяла трубку.
– Цедеэл, – сказала она баритоном и повторила раздраженно: – Ну, Дом литераторов, Дом литераторов. Кого вам?.. – выслушала, отстранила трубку, огляделась, увидела кого-то поодаль – аж засветилась вся: – Господин Хэммет! Дин! Вас к телефону…
Хэммет?.. Гриднев с интересом взглянул на человека, который, вовсю улыбаясь, спешил к телефону. Интересный мужик, «фактурный», – говорят про таких. Не слишком высокий, так – роста среднего, элегантный, но не с иголочки, а чуть помятый, точнее – обношенный в самый раз. Галка, жена Гриднева, сказала бы: не одежда на нем, а он в одежде. Точно. Что еще? Легкая седина. Легкий загар. Легкая сутулость. Легкий акцент:
– Откуда, Аленочка?
– Вроде из такси, Дин, – неприступная администраторша растеряла всю неприступность: видать, любили здесь «легкого» иностранца, заочно Гридневу известного.
– Говорите, – Хэммет взял трубку. – Слушаю… – помолчал, покивал невидимому собеседнику, подвел итог: – Значит, все в порядке?.. Ну, ждите. Ждите, я появлюсь.
Он повесил трубку и посмотрел на Гриднева:
– Вам позвонить?
– Если можно.
– Аленочка разрешит. Да, Аленочка?
– Только недолго, товарищ, – по-прежнему улыбаясь, сказала администраторша.
Гриднев позвонил в гараж и вызвал машину. Поблагодарив «неприступную», он подошел к Хэммету, рассматривающему витрину с фотографиями.
– Спасибо за протекцию. Не будь вас, хозяйка телефона вряд ли бы допустила меня до него.
Хэммет с готовностью, будто он только и ждал реплики, откликнулся:
– Аппарат служебный. Но пользуются им многие. Аленочка только на вид строгая.
– Хорошо вы говорите: Аленочка…
– Неправильно?
– Скорее: Аленушка… Но так тоже неплохо. Ласково.
– Я еще много делаю ошибок в русском.
– Англичанин?
– Американец.
– Работаете
– Я дипломат. Служу в посольстве. Рядочком.
– Рядышком.
– Спасибо за поправку… А вы писатель?
– Если бы!.. Бюрократ от литературы.
– Это как?
– Филолог. Специалист по англо-американской детективной литературе.
– О-о! – явно обрадовался Хэммет. – Родственники души!
– Родственные души, точнее. А вы любите детективы?
– Кто их не любит?
– Моя жена.
– Женщины практичны. А детективы – дело романтиков.
– Это вряд ли. Какая романтика в убийствах?
– При чем здесь убийства? Романтика – в поиске, в отборе вариантов, в дедукции. Романтика, если хотите, в тайне, которой окутано преступление.
– Тайна романтична, если романтична разгадка, итог поиска. А какой итог у преступления? Наказание. И в нем нет никакой романтики.
– Знаю, читал: Достоевский, загадка русской натуры.
– Русская натура здесь – пришей кобыле хвост.
– Как, как?
– Поговорка. Иначе: ни при чем тут натура. Разве в вашем Нью-Йорке за преступление не предусмотрено наказание?
– Я из Чикаго.
– Ну, в Чикаго, в Сан-Франциско, в Далласе…
– Кстати, о Далласе. Не предусмотрено. Убийца Кеннеди так и не найден.
– Убийца-то найден. И наказание предусмотрено – законом. Только между законом и жизнью бо-о-льшая пропасть. Кто за убийцей стоял, те скрыты.
– И я об этом. Такова система.
– Какая система?
– Государственная.
– Странный вы дипломат. Ругаете свою систему, ее же и представляя, ей же служа.
– Кто вам сказал, что я ее ругаю? Я ею восхищаюсь.
– Тем, что она позволяет убийцам быть безнаказанными?
– Безнаказанными – нет. Недоказанными, непойманными – да.
– Непойманный убийца – это слабость полицейского аппарата.
– Полицейский аппарат не всесилен. Разве ваша милиция всех преступников славливает?
– Ловит. Нет, не всех. Но у нас существует понятие: неотвратимость наказания. Карманный воришка может оказаться до поры везучим. Но повезет раз, два, десять, а на одиннадцатый он будет, как вы говорите, словлен.
– Воришка… А убийца?
– У нас убийство – самое страшное преступление. Оно – редкость, по сравнению со статистикой убийств в Соединенных Штатах. И конечно же ни одно не остается нераскрытым. Дело в сроках.
– И конечно, здесь – заслуга вашей системы. Социалистической.
– Не вижу повода для иронии. Да, заслуга. Это у вас Диллинджер или Аль Капоне – национальные герои. У нас бы они были врагами нации.
– У нас, у вас… Мы – как на диспуте. Я правильно сказал?
– Правильно. Так у нас и есть диспут. Мини-диспут. О преимуществах детективной литературы. Кстати, ваши лучшие писатели – детективисты очень озабочены поимкой преступника. И если он не ловится, то обвиняют они именно систему.