Летнее безумие
Шрифт:
— О Боже, только не это! Если у меня начнет двоиться в глазах — это конец. А как у тебя дела?
— Да почти так же. Я слышала, вы с Дэнни собираетесь в Испанию?
— Ох, не напоминай. — На круглом веселом лице Сары, освещенном блеском голубых глаз, появилось уныние.
— Да ладно, — засмеялась Луиза. — Всего час назад ты говорила, как хочешь поскорее начать что-то новое.
— Так это до того, как я тут засела. Знаешь, я вдруг почему-то вспомнила, что давно ни с кем не спала. Клянусь, даже не сделала ни шага в этом направлении!
— Эй! — крикнула Камилла, рыжеволосая помощница продюсера. — Только что звонил Фрэнк из гардеробной. Распродаются костюмы — это кого-нибудь интересует?
— А все декорации
— Думаю, да, — засмеялась Луиза, весело сверкнув глазами. Она была высокая, стройная, с мягкими рыжевато-каштановыми волосами, обрамлявшими по моде шестидесятых годов ее озорное лицо с большим ртом, полными губами и завораживающей улыбкой.
— Мне кажется — пробормотала Сара, — что моя судьба сейчас лежит на весах. Тебе хорошо, ты знаешь, чем займешься…
— Тс-с-с… — Луиза приложила палец к губам и оглянулась.
— Все о'кей, — усмехнулась Сара, — я храню твою тайну, как могила. Ну и что? Как ты себя чувствуешь?
— Чертовски нервничаю.
— Представляю себе! Я бы тоже нервничала, — призналась Сара, — и впала бы в эйфорию. А ты?
— Еще бы! Знаешь, я хочу кофе. А ты?
Через несколько минут Луиза, медленно попивая кофе, задумчиво смотрела в окно. Ну что за день! И как нарочно все сошлось именно сейчас. Она поняла, что беременна, когда «Прайвит Эссе» подошла к финалу. Разве не потрясающе? Разве это не перст судьбы? Про свое открытие она сказала только Саре, а Саймону сообщит сегодня вечером. В кои-то веки они утрясли свои дела и наконец проведут вечер дома, в недавно купленной квартире в Бедфорд Парк. Въехав в нее, они, конечно, отметили это событие: еще бы — выложили все до пенни, и теперь кошелек у обоих был невесомым. Раньше ни Луиза, ни Саймон и не мечтали о таких деньгах. Они выросли в рабочих семьях, где пара фунтов стерлингов, обнаруженная в кармане к концу недели, считалась неслыханным счастьем. Особенно для Луизиной бабушки. Может, родители Саймона и не были в такой тяжелой ситуации. Заработав огромные деньги, Луиза и Саймон принялись как одержимые проматывать их. Весь последний год они сорили фунтами, как Бонни и Клайд на пике удачи. При этом Луиза признавала, что Саймон все же благоразумнее: он вкладывал деньги только в то, что оправдывало помещение капитала. Словом, он был человеком разумным и надежным, с ним Луиза чувствовала себя уверенно. Она с нетерпением ждала минуты, когда посмотрит ему в глаза и скажет, что у них будет ребенок. Луиза не сомневалась, что осчастливит его этой новостью.
Отставив чашку с кофе, Луиза принялась разбирать бумаги. До чего противное занятие, особенно сейчас, когда она ни на чем не могла сосредоточиться, а уж тем более сообразить — что сохранить, а что выбросить. Устало вздохнув и положив ноги на стол, она скользила ленивым взглядом по фотографиям. Вынимая из пачки одну за другой, она подумала, не выбросить ли все. На видеокассетах записан каждый эпизод, у Саймона есть копии всех ее сценариев в кожаном переплете с выгравированным на обложке именем Луизы. Этот том он подарил ей на тридцатилетие. Кроме забавных безделушек, у нее на столе было серебряное пресс-папье, кожаная записная книжка, набор карандашей от Тиффани и пенал. А еще, конечно, фотография бабушки в рамке со всей командой «Прайвит Эссе».
Луиза улыбнулась сквозь слезы, взяв фотографию в руки. Ей показалось, будто она слышит голос бабушки, полный благоговения и гордости. Это было в тот день, когда Луиза получила первую награду за литературный труд, — тогда ей было четырнадцать и ее пьесу, ее собственную пьесу, собирались поставить на сцене «Ройял Корт» в Лондоне. До тех пор они с бабушкой никогда не бывали в Лондоне, и эта поездка стала для них настоящим приключением — большие магазины, грохот метро, слепящий свет театральных софитов, шикарный, потрясающий отель в Челси. Спустившись
Луиза рассмеялась. Сейчас она прекрасно знала, что Челси никогда не славился жареной рыбой и чипсами. Да, здорово они тогда развлеклись. Она вспомнила, как бабушка примеряла костюм в магазине «Си энд Эй» и как раскраснелась, услышав, что в нем она очень элегантная. Луиза тогда купила себе новое платье в магазине «Топ Шоп»; оно стоило почти двадцать фунтов. А продюсеры в день премьеры прислали за ними такси, чтобы они успели к первому звонку. На утро в газете появились их фотографии, конечно же, потому, что Луиза была такой юной. Когда бы ни смотрела она на эти снимки, ей хотелось плакать и смеяться — какими же они были жалкими и неловкими среди этих блестящих светских людей.
По мере того как расцветал литературный талант Луизы, они с бабушкой привыкали к свету юпитеров. Когда Луизе исполнилось восемнадцать, ей предложили место сценариста на радио Би-би-си. Сердце Луизы разрывалось оттого, что бабушка останется одна, а ведь она жила с ней с двухлетнего возраста.
С появлением на телеэкранах «Прайвит Эссе» пресса узнала о Флори Крамер и подняла вокруг нее почти такой же шум, как и вокруг Луизы, Сары и Дэнни. Флори стала одной из самых популярных бабушек в стране и наслаждалась, вскрывая конверты с письмами от поклонников. Успех внучки подарил бабушке такое счастье, о котором Луиза и не мечтала. Жизнь не баловала Флори, хотя она никогда не жаловалась. Взять на воспитание двухлетнюю девочку, когда самой шестьдесят один, — это поступок. Притом все, чем она располагала, была пенсия по старости да жалкое пособие на ребенка. Но Флори умудрялась сэкономить фунт и по субботам играла в бинго. Выиграв однажды полсотни фунтов, она открыла счет на имя Луизы. Самоотверженность Флори была безгранична: бабушка жарила Луизе баранью отбивную — девочка растет, сама же отказывала себе во всем. Она лезла из кожи вон, чтобы одеть и обуть внучку не хуже других детей, а сама ходила в старых рваных башмаках. Она экономила на всем, чтобы свозить Луизу на автобусе в зоопарк, полакомиться с ней мороженым и даже купить орешков для обезьян. Таких воспоминаний было очень много, но они причиняли Луизе боль. Что ж, начав зарабатывать, Луиза тоже старалась порадовать бабушку. Флори, например, обожала шляпки, и внучка, навещая ее, каждый раз дарила ей новую. По выходным она возила Флори в Батлинс, куда ту очень тянуло. Луиза купила ей прекрасный цветной телевизор вместо старого черно-белого, когда-то великодушно подаренного соседкой.
Флори умерла два месяца назад, и Луиза никак не могла свыкнуться с этим. Народу на похороны съехалось видимо-невидимо. Луизу поразило, как много людей любили ее бабушку. На кладбище собралась почти вся команда «Прайвит Эссе», приехали журналисты, когда-то бравшие у Флори интервью: все хотели проводить бабушку в последний путь. А один старичок, прибывший из Нью-Касла, признался, что был влюблен во Флори. Прощальная церемония проходила в местном зале бинго, и друзья Флори очень трогательно все предусмотрели. Единственный из близких Флори, кто не приехал на похороны, был ее сын, отец Луизы.
Луиза даже обрадовалась этому, зная, что бабушке его приезд был бы неприятен. Отца Луиза не видела с тех пор, как он эмигрировал в Канаду, а тогда девочке было двенадцать.
И Флори, и Луиза не могли забыть его редких появлений. Приезжая к ним, когда Луиза была еще девочкой, он избивал обеих и отбирал деньги. Они до смерти боялись его. Флори никогда не упоминала о том, что именно он довел мать Луизы до самоубийства, но девочка подозревала, что так оно и было. Она никогда не спрашивала бабушку об этом, боясь причинить ей боль.