Летним вечером в подворотне
Шрифт:
Царапин встал.
– Не знаете, на бугор выйти можно? – спросил он. – Не задержат?
– Вообще-то был приказ от палаток не удаляться, – уклончиво ответили ему. – Ты только к вертолёту не подходи.
– А что там?
– А чёрт его знает! Сначала распаковывали какие-то ящики, теперь запаковывают…
Оставив вертолёт справа, Царапин без приключений добрался до бугра.
Он не узнал местности.
То, что лежало перед ним внизу, за чёрной полосой сгоревшего в пепел янтака, было похоже на дымящееся поле лавы после недавнего извержения. Разломанная земля, спёкшаяся земля, полопавшаяся на неправильные шестиугольники,
«Левша», – вспомнил Царапин и больше в сторону «Старта» не смотрел. Не мог.
Ночь кончалась. Небо над горами уже тлело синим – вполутра. Изувеченная земля еле слышно пострескивала, шипела, изредка раздавались непонятные шумы и резкие, как выстрелы, щелчки.
– Нет!.. – зажмурившись, как от сильной боли, проговорил Царапин. – Нет!..
Здесь, над изломанной, умертвлённой землёй, мысль о том, что Аркадий Кириллович может оказаться прав, была особенно страшна…
Он хотел уже вернуться к палатке, когда почудилось, что там, внизу, кто-то ходит. Всматриваясь в серый полумрак, Царапин осторожно спустился с бугра, и звук его шагов изменился. Под ногами был чёрный мягкий пепел.
Видимо, всё-таки почудилось. Утомлённые глаза вполне могли подвести. Но вот – теперь уже точно – за пригорком шевельнулась и выпрямилась серая тень. Человек.
«Какого чёрта он там делает?» – испугался Царапин и вдруг сообразил: кто-то оказался слишком близко к обстреливаемому участку и вот, очнувшись, пытается выбраться – обожжённый, беспомощный…
Царапин, не раздумывая, бросился вперёд. Взбегая на пригорок, оступился, сухой чёрный прах полетел из-под ног, лицо обдало жаром. И надо бы притормозить, всмотреться, но Царапину это и в голову не пришло – он остановился, когда уже ничего изменить было невозможно. Теперь их разделяло всего пять шагов.
Перед Царапиным стоял чёрный монстр – может быть, последний монстр на всей планете. Как сумел он выскользнуть из-под огненного молота, гвоздившего эту землю наотмашь, насмерть? Скорее всего, заблудился в общей неразберихе, вышел из обречённой зоны до обстрела и вот теперь то ли прятался, то ли, уже не прячась, бессмысленно бродил по широкой полосе травяного пепла.
«Ну вот и всё…» – беспомощно подумал Царапин, глядя в немигающие – с кошачьими зрачками – глаза.
Нужно было израсходовать до конца весь мыслимый запас счастливых случайностей и влезть в неоплатный долг, чтобы так по-глупому, перед самым рассветом, когда уже всё позади, самому найти своё последнее приключение.
Успеть… Успеть сказать, пока не полыхнула смертельная бледно-фиолетовая вспышка…
– Но мы же не знали!.. – срывающимся голосом, в лицо ему, в неподвижную хитиновую маску, выговорил Царапин. – Что нам ещё оставалось?.. Вы же через границу шли! Через границу!..
Чёрный дьявол, казалось, был загипнотизирован внезапной речью. Или напротив – не слышал ни слова.
– Куда вы сунулись? – Голос Царапина чуть не сорвался в рыдание. – Тут же заживо жгут, тут…
А вспышки всё не было. Может быть, он просто потерял оружие? Царапин замолчал и вдруг, шагнув навстречу, провёл в воздухе рукой перед жёлтыми немигающими глазами.
Рассвет наступал стремительно. Чёрная хитиновая маска стала серой, на ней обозначились смутные изломанные тени, придавшие ей выражение обречённости и неимоверной усталости. А за спиной пришельца всё слабей и слабей светили розовые пятна прокалённой на метр в глубину, медленно остывающей земли…
Пятеро в лодке, не считая Седьмых
Часть 1. Туманно утро красное, туманно
– Ты что? – свистящим шёпотом спросил замдиректора по быту Чертослепов, и глаза у него стали, как дыры. – Хочешь, чтобы мы из-за тебя соцсоревнование прогадили?
Мячиком подскочив в кресле, он вылетел из-за стола и остановился перед ответственным за культмассовую работу Афанасием Филимошиным. Тот попытался съёжиться, но это ему, как всегда, не удалось – велик был Афанасий. Плечищи – былинные, голова – с пивной котёл. По такой голове не промахнёшься.
– Что? С воображением плохо? – продолжал допытываться стремительный Чертослепов. – Фантазия кончилась?
Афанасий вздохнул и потупился. С воображением у него действительно было плохо. А фантазии, как следовало из лежащего на столе списка, хватило лишь на пять мероприятий.
– Пиши! – скомандовал замдиректора и пробежался по кабинету.
Афанасий с завистью смотрел на лысеющую голову начальства. В этой голове несомненно кипел бурун мероприятий с красивыми интригующими названиями.
– Гребная регата, – остановившись, выговорил Чертослепов поистине безупречное звукосочетание. – Пиши! Шестнадцатое число. Гребная регата… Ну что ты пишешь, Афоня? Не грибная, а гребная. Гребля, а не грибы. Понимаешь, гребля!.. Охвачено… – Замдиректора прикинул. – Охвачено пять сотрудников. А именно… – Он вернулся в кресло и продолжал диктовать оттуда: – Пиши экипаж…
«Экипаж…» – старательно выводил Афанасий, наморщив большой бесполезный лоб.
– Пиши себя. Меня пиши…
Афанасий, приотворив рот от удивления, уставился на начальника.
– Пиши-пиши… Врио завРИО Намазов, зам по снабжению Шерхебель и… Кто же пятый? Четверо гребут, пятый на руле… Ах да! Электрик! Жена говорила, чтобы обязательно была гитара… Тебе что-нибудь неясно, Афоня?
– Так ведь… – ошарашенно проговорил Афанасий. – Какой же из Шерхебеля гребец?
Замдиректора Чертослепов опёрся локтями на стол и положил хитрый остренький подбородок на сплетённые пальцы.
– Афоня, – с нежностью промолвил он, глядя на ответственного за культмассовую работу. – Ну что же тебе всё разжёвывать надо, Афоня?.. Не будет Шерхебель грести. И никто не будет. Просто шестнадцатого у моей жены день рождения, дошло? И Намазова с Шерхебелем я уже пригласил… Ну снабженец он, Афоня! – с болью в голосе проговорил вдруг замдиректора. – Ну куда ж без него, сам подумай!..
– А грести? – тупо спросил Афанасий.
– А грести мы будем официально.
…С отчаянным выражением лица покидал Афанасий кабинет замдиректора. Жизнь была сложна. Очень сложна. Не для Афанасия.