Летний домик с бассейном

Кох Герман

— Что с твоей машиной? — спросила Юдит, показывая на полуоторванный левый край переднего бампера. Хромированная рама левой фары смялась и треснула, стекло разбилось. Завтра утром съездим в автомастерскую, сказал мне Стэнли несколько часов назад на этой парковке. Я все оплачу, зато какое было удовольствие!

— Мы ехали сюда по темной дороге, — сказал я. — И по-моему, зацепили какое-то дерево.

Юдит не стала уточнять подробности. Открыла заднюю дверцу, чтобы я мог уложить Юлию на сиденье. Потом села рядом с моей дочерью, осторожно поместив ее голову себе на колени. Немного подвинулась к середине сиденья, знаком подозвала Алекса. Томасу и Лизе велела сесть на переднее сиденье.

— Но так нельзя! — сказал Томас. — Запрещено.

— Томас… — проговорила Юдит. Этого

было достаточно: скрестив руки, он уселся рядом с Лизой.

Прежде чем включить мотор, я позвонил Каролине.

— Не пугайся, — мягко сказал я. — Ничего ужасного. — Тут я покривил душой, но мне не хотелось раньше времени сеять панику. Одновременно я старался говорить как можно тише, чтобы Юлия не слышала. — Все целы-невредимы. — Это тоже была ложь. — Сейчас приеду. — С этими словами я прервал связь.

Эмманюель откинула одеяло на двуспальной кровати, подвинула подушки. Когда я осторожно укладывал Юлию, Эмманюель ушла в ванную и тотчас вернулась — принесла фарфоровый тазик с водой и полотенце. Села по другую сторону кровати, у изголовья, намочила край полотенца и осторожно прижала его ко лбу Юлии.

— Voil`a, — сказала она. Потом посмотрела на меня. — You know what happen..? You know who… [31]

Я покачал головой. Только сейчас, глянув ей в лицо, я сообразил, что она без темных очков. Впервые после нашего приезда. Впервые я смотрел ей в глаза.

31

Вот… (фр.) Ты знаешь, что случилось?.. Знаешь, кто… (англ.)

— Мама…

Я схватил запястье Юлии.

— Мама сейчас придет.

Юдит и Каролина вместе с Лизой и Томасом ушли наверх. Юдит предложила побыть с нашей младшей дочкой и уложить ее в постель, но Каролина, быстро переглянувшись со мной, взяла Лизу за руку и вместе с нею поднялась по лестнице. В ее глазах я прочитал нерешительность. Конечно, в первую очередь ей хотелось быть подле Юлии, а с другой стороны, она не хотела в таких обстоятельствах оставлять младшую дочь с чужим человеком. Родители часто забывают об одном ребенке ради другого. С самого начала жена руководствовалась интуицией. Я тоже пытался, но, признаюсь, мне это было труднее, чем Каролине.

В ту минуту я услышал шорох где-то сбоку за спиной. Обернулся вполоборота — в дверях стоял Ралф. Видимо, только что принял душ. Влажные волосы облепили голову. Он переоделся в чистые белые шорты и красную футболку с коротким рукавом.

— Я слышал… — начал он, опершись одной рукой о притолоку и не делая попыток зайти в комнату. — Юдит мне рассказала…

Я отчетливо помню, чт'o сделал. У меня не было ни малейшего желания видеть Ралфа здесь, вблизи моей дочери. С величайшим удовольствием я бы сказал ему, чтобы он поскорей убрался отсюда и оставил нас одних. Но я думал и о будущем. Обо всех возможных преступниках. Я видел Ралфа на пляже. Видел, как Юлия схватилась за трусики в тот раз, возле теннисного стола. Но шаг от одного до другого все же чересчур велик. Шаг от Ралфа, охваченного похотью к молоденьким девчонкам, от необузданного Ралфа — вот к этому. И с логикой как-то не клеится. Он что же, после инцидента на пляже сразу рванул пешком к другому развлекательному центру, потом вернулся на парковку и в конце концов поехал домой? Я попробовал втиснуть все это в правдоподобный отрезок времени, но выходило маловероятно. От второго комплекса Юдит звонила домой, и Ралф ответил. Нет, быстро поправил я себя: она связалась с Ралфом, и он сказал, что находится дома. Надо держать ухо востро, как раньше с Алексом. Не исключать загодя никого и ничего.

И я стал сосредоточенно наблюдать. Перевел взгляд с лица Ралфа на лицо дочери. Глаза Юлии были открыты. Я видел, куда она смотрела. На Ралфа. Она раз-другой моргнула, тихо сказала:

— Привет…

— Привет, девочка… — ответил Ралф.

Я опять повернулся к нему. Всмотрелся в его лицо. В точности так же, как всматривался в лица пациентов. Взглядом врача. Этот взгляд мгновенно замечает, что человек слишком много пьет, или страдает скрытой депрессией, или его мучают сексуальные неудачи. Ошибаюсь я редко. Знаю, когда люди лгут. «Полбутылки вина за обедом, доктор, не больше…»

Подобные ответы меня не удовлетворяют. А после работы? — спрашиваю я. Вы ведь сперва идете в кафе выпить чего-нибудь? Ну, максимум один-два бокальчика пива. Но только вчера, так бывает не каждый день. Может, ваш муж слишком быстро кончает? — спрашиваю я у женщины с тяжелыми сизыми мешками под глазами. Может быть, вам хочется, чтобы он сделал некие вещи, но вы не смеете об этом сказать? Я слышу, как кто-то насвистывает за дверью кабинета, а затем этот кто-то, насвистывая, входит ко мне в кабинет. Самоубийство — возможность вполне реальная, — говорю я минуту спустя. — Некоторых людей утешает, что они могут сами свести счеты с жизнью. Их смущает лишь способ. Как это сделать. Поезд — полная жуть. Вскрыть в ванне вены — слишком кроваво. Повеситься — мучительно, умрешь далеко не сразу. Снотворное можно вытошнить. Впрочем, есть средства, обеспечивающие безболезненную и спокойную смерть. Могу помочь с этим делом…

Ралф Мейер схватился за переносицу. Прижал кончики пальцев к уголкам глаз.

— Ах ты, черт… — пробормотал он. Я ни на миг не забывал, что он актер. Один из редких, хороших актеров. — Хочешь что-нибудь выпить, Марк? Могу принести. Пиво? Или, может, виски?

Я покачал головой. Снова посмотрел на дочку. Что-то свалилось с плеч, когда я увидел ее лицо. Что-то. Не всё. Малая толика бремени, которое уже часа два тяготило меня. И будет тяготить всю оставшуюся жизнь, это я понял еще тогда.

На лице Юлии возникла легкая улыбка, она по-прежнему смотрела на Ралфа.

— Я хочу пить, — сказала она. — Ужасно хочу пить. Стаканчик молока — вот было бы замечательно.

— Стаканчик молока, — сказал Ралф. — Сию минуту.

33

Тем вечером началась наша оставшаяся жизнь. Скажу сразу: я не любитель фальшивых драм. И в силу своего характера не выношу драматических фраз. Наша оставшаяся жизнь… Я часто слышал эти слова. От людей, которых постигла утрата. С которыми случилось нечто такое, чего никому не пожелаешь, — нечто такое, что невозможно преодолеть. И эти слова всегда казались мне фальшивыми. Только когда подобное случается с самим тобой, понимаешь, что фальши здесь нет. «Оставшаяся жизнь» — лучше не скажешь. Все становится тягостнее. В первую очередь время. С временем что-то происходит. Оно не то чтобы останавливается, но определенно идет медленнее. Как в приемной с большими часами на стене. Сидишь там, ждешь, а когда через пять минут бросаешь взгляд на часы, оказывается, прошло всего три минуты. Внутреннее, эмоциональное время. День, когда приходится заниматься множеством дел, «пролетает», как принято говорить. День, проведенный в ожидании, тянется крайне медленно. Особенно если не знаешь, чего ждешь. Сидишь в приемной. Стараешься пореже смотреть на часы. И сам не знаешь, чего ждешь. Врачебная практика или учреждение, частью которых является приемная, вероятно, давным-давно закрылись. Нет никого, кто выведет тебя из транса. Никто не придет и не скажет, что тебе лучше пойти домой.

Вот только что ты имел семью с двумя прелестными дочками, а в следующий миг уже сидишь и ждешь. Ждешь неизвестно чего. На самом-то деле всего-навсего, чтобы прошло время. Все надежды связаны с ходом времени. Хотя нет, не все. Одна-единственная, других нет. Чем больше времени проходит, тем дальше отступает пункт, где началась твоя оставшаяся жизнь. Но тебе неизвестно, где она закончится. Наша оставшаяся жизнь всегда продолжается по сегодняшний день.

Позднее я часто буду в мельчайших подробностях восстанавливать в памяти первый вечер. Ралф принес стакан молока и опять ушел. Потом вниз спустилась Каролина. Заняла место Эмманюель у изголовья кровати. Взяла Юлию за руку. Время от времени гладила ее по голове.

Потом был момент, на котором я не хочу особо задерживаться. Ради защиты частной жизни. Я осторожно спросил Юлию, не против ли она, если я взгляну… Я ведь врач. Но еще и отец.

— Если ты против, так и скажи. Можно съездить к здешнему врачу, в городок. Или в больницу. — При упоминании больницы Юлия прикусила губу, и я поспешно добавил: — Нет-нет, все не так страшно. В больницу ехать не обязательно. Но мне надо выяснить, что предпринять. Кто-нибудь должен выяснить…