Летний зной
Шрифт:
Оруженосцы хлопотали около Войса, для них-то он оставался могущественным господином. Рыцарь отослал слуг, и только потом позволил себе расслабиться, от души проклиная переменчивую удачу. Даже несколько слезинок уронил.
Но Алекиан не вспомнил о бедняге Войсе, после молитвы он решил наведаться в здешнюю ратушу и поглядеть на городской Совет. У церкви его поджидал Коклос, карлику хотелось получше знать свежие новости. Так что и в ратушу он тоже увязался за императором. На город опустился вечер, горожане с легкой душой веселились, и гвардейцам пришлось расчищать путь для его величества. При иных обстоятельствах они бы не стали церемониться
Городской Совет был собран, и когда явился Алекиан, синдики торопливо вскочили и принялись кланяться. Император кивнул и оглядел простецкие лица вейверцев. Коклос протиснулся за спиной императора и, привстав для важности на цыпочки, стал пялиться на местных. Те, не знакомые с придворными порядками, не знали, как быть - карлик пристально вглядывался в каждого поочередно и бормотал:
– Народ... народ... простой народ... пьяный простой народ... Нет, братец, печать гилфингова благословения на этих рожах не лежит. А у того и вовсе харя разбойника. Наверное, после аудиенции он пойдет кошельки отнимать.
Последнее касалось Гедора. Тот выдавил холодную ухмылку и глянул карлику в глаза. Полгнома оказался не крепче любого другого - взгляда Гедора он не смог вынести. Зато император заинтересовался Мясником. Старшему из синдиков пришлось объяснять:
– Это мастер Гедор, недавно у нас обосновался, но человек изрядный, ваше императорское величество, и боец первейший. Лучше всех за Вейвер сражался.
– Мне есть, что защищать, - вставил Гедор и поклонился.
Графьям да судьям кланяться он бы не стал, но император - выше всех подданных, неважно, днем ли, ночью ли подданные ему служат.
– Сын у него родился, - добавил мастер Увин, от которого разило за версту перегаром. Кузнец любил веселье.
– Сын?
– в глазах Алекиана промелькнуло что-то странное, император моргнул, стащил с руки перчатку и аккуратно снял украшенный рубином перстень.
– Держи, добрый человек. Да будет с тобой благословение гилфингово, и пусть судьба малыша окажется счастливей моей... Сыну имя дали?
– Нет еще, ваше императорское величество...
– Гедор, осторожно принимая из монаршей руки подарок, оробел, чего с ним не случалось ни разу за последние лет, пожалуй, пятнадцать.
– Не успели, война ведь...
– Назови Алекианом.
Император натянул перчатку и вышел, не произнеся больше ни слова. За дверью он украдкой, чтоб не видели гвардейцы, смахнул слезу. Алекиан чувствовал себя странно и не понимал, что с ним творится... С чего ему показалась важной судьба новорожденного простолюдина? Гилфингу ведомо.
Ночь император провел в лагере под охраной гвардейцев. Как обычно, перед сном он позвал Когера для совместной молитвы. Священник был удивлен - обычно Алекиан просил вознести молитву о благополучии империи и победах войска, но нынче сказал: "О здравии младенца Алекиана из городка Вейвер".
А поутру прискакал местный дворянчик - тот самый, которому велели позаботиться о телах павших. Сеньор был взволнован и просил немедленно проводить к его императорскому величеству - он привез важные известия. К счастью, Алекиан как раз покончил с утренней молитвой, и рыцаря проводили к алому шатру.
– Ваше императорское величество! Сюда идет большое войско! Велите готовиться в битве!
– выпалил сеньор.
– Какое войско? Чье? Сколько копий? Какие флаги?
–
– Флаги... Это Перк! Самозванец, победитель турнира, он и его сторонники!
– Им недостаточно прежней порки, - протянул император.
– Что ж, мы дадим им бой. Эй, солдат!..
Гвардеец, стоявший по правую руку императора, сделал короткий шаг и поклонился.
– Разыщи Гиптиса Изумруда, пришли к нам. Капитанам и сеньорам - вооружать людей. И... пожалуй, передай сержанту, что стережет доброго короля Метриена...
Алекиан улыбнулся, поминая "доброго короля".
– Ваше императорское величество?
– Пусть Метриену дадут доспехи и оружие. У него появится шанс сразиться с новым победителем Большого турнира.
Алекиан кивком отпустил рыцаря, доставившего сообщение, и слуги стали облачать его величество в боевые доспехи. Явился Изумруд.
– Мастер Гиптис, займитесь моим шлемом. Нам нужно, чтобы рубин на нем сиял, как никогда, пусть императора видят издалека, - велел Алекиан магу. Потом тише добавил, - И во время боя оставайтесь рядом с нами. Амулет, связанный с доспехами короля Метриена, действует исправно?
Придворный маг коротко поклонился - дескать, амулет в порядке.
Затем Алекиан сел на коня и отправился расставить отряды на поле. Дело несложное - выстроить кавалерию на равнине перед Вейвером. Конвой доставил Метриена, тот - в полном доспехе и при оружии - издалека поклонился императору:
– Благодарю, ваше величество! Нынче мой меч послужит правому делу!
Алекиан кивнул. Он не сомневался - едва вдохновенный пророк Когер заведет свои речи, за правое дело поднимутся сотни мечей, и даже Метриен станет драться не по расчету, а по воле Пресветлого. Проехав вдоль рядов конницы, император возвратился под знамя. Оглянулся, окинул взглядом городские стены - горожане теснились за бруствером, нынче решалась и их судьба... Потом в поле зрения Алекиана оказался Полгнома, карлик озирался и кусал губы, Коклоса что-то беспокоило. Рядом с господином переминался с ноги на ногу его ручной великан с окованной дубиной. Сейчас императору было не до шута, и Алекиан мигом выбросил из головы карлика со здоровенным оруженосцем. На горизонте уже показалось облако пыли, поднятое надвигающимся войском Перка Первого. Победитель Большого турнира объехал окрестности, послал людей в Энгру и в ближайшие замки, под его знамя снова встали полчища сантлакских дворян, и ныне он привел куда больше сторонников. Неудача отрезвила этого гуляку, и Перк стал действовать достаточно разумно и осмотрительно. У него не было опыта командования в большой войне, так что самозванец без особых затей вел за собой конную массу - рыцарей и латников. Числом это войско, пожалуй, не уступало армии Алекиана, а боевого опыта у сантлакских разбойников было куда как больше, чем у сброда, состоящего под рукой императора.
Когер, сопровождаемый гвардейцами, проехал перед строем императорских воинов и остановил лошадку. Невысокий священник в сером наряде смотрелся странно рядом с дюжими телохранителями в золотом и алом, но едва пророк заговорил, все стихли.
– Дети мои!
– воззвал Когер.
– Дети Пресветлого! Ныне нам судьба сразиться с нечестивцами, покусившимися на порядок, установленный Гилфингом в мире! Кто они?
Короткий палец священника уставился в наползающее по дороге облако пыли.