Летняя буря

Голдрик Эмма

– Выметайтесь вон, – простонала она.

– Но вам нужна помощь.

– Только не ваша. Убирайтесь отсюда. От вас только хуже. Убирайтесь!

– О'кей! – заорал он. – По-вашему, я чумной?

– Хуже!

Фил словно прирос к полу, потом тихо выругался, повернулся и шагнул к двери. Раздираемый двумя привязанностями, Сэм предпочел старую любовь новой и последовал за Филом. Они были уже у двери, когда Чарли застонала, и Фил обернулся.

Она сидела согнувшись на стуле, прижимая к себе руку, по щекам у нее текли слезы.

– Так я и знал, черт возьми! Он кинулся

к ней и поднял ее словно пушинку.

– Что вы делаете? – с трудом вымолвила Чарли.

– Отвезу вас в больницу Святого Луки. Он смотрел на нее сверху вниз. Теперь она молчала, но по ее хорошенькому и уже совсем не воинственному личику текли слезы. Даже пышные рыжие кудри сникли.

– Я не хочу в больницу, – прошептала она. – Отпустите меня.

– Хоть раз в жизни можете заткнуться? – спросил Фил. – Вам помогут, а я стану благодетелем.

Она замерла у него на руках, потом обмякла. Фил вынес ее из дома и направился к машине, Сэм трусил сзади. Очень осторожно он посадил ее на переднее сиденье, застегнул ремни и подложил под раненую руку коврик. Сэм водрузился на заднее сиденье и, внимательно поглядывая то на одного, то на другого, просунул рыльце между ними.

– Поедем медленно и осторожно, – сказал Фил, в знак согласия Чарли только охнула.

Они миновали мост со скоростью пять миль в час, на перешейке поехали быстрее. Фил пересек дорогу номер шесть, намереваясь выехать на автостраду. На сто девяносто пятой дороге он выжал из «порше» всю возможную скорость, и под козырек отделения «Скорой помощи» они въехали за четыре минуты до появления нагнавших их двух патрульных машин. Договорившись относительно Чарли, Фил вышел из больницы и с невинным видом попытался отделаться от штрафа.

– Понятия не имею, чего они прицепились, – заявил он Сэму, когда недовольные патрули уехали. Сэм возлежал на заднем сиденье головой к окну и сердито смотрел на хозяина. – Ну, ты почти всегда сердишься.

Послушай, Сэм, я не виноват!

Фил отъехал от входа и припарковал машину в сторонке, но все же в запрещенном для стоянки месте.

– Я не виноват, Сэм, – снова повторил он, но Сэм недоверчиво посмотрел на него, перевернулся на другой бок и заснул. Он проснулся, когда Чарли, пошатываясь, вышла из больницы с гипсовой повязкой на правой кисти и предплечье. – Чарли? – Голос Фила звучал так, словно он услышал роковой приговор. – Боже мой, Чарли, чем я могу?..

– Вы уже достаточно для меня сделали, – тихо сказала она. – Отвезите меня домой, пожалуйста.

– Но что?..

Она устроилась в уголке на заднем сиденье и вздохнула.

– Послушайте, вы сломали мне мизинец и расшибли остальные пальцы, у меня растяжение связок на кисти. Вы лишили меня средств к существованию. Разве этого мало для одного дня? Занесите на ваш счет и отвезите меня домой. Мне нужно лечь и заснуть, и, может, проснувшись, я узнаю, что вы переехали на жительство в Восточный Берлин.

– Надейтесь, – пробурчал Фил. Чарли посмотрела на него с отвращением и закрыла глаза, а Сэм сердито хрюкнул.

Если на вас злится собственная свинья, то плохи ваши дела, подумал Фил. Он завел машину и молча ехал всю обратную дорогу до Норманс-Айленда.

Глава 2

Этой

ночью Чарли Макеннали не спалось. Болела рука, обезболивающий укол, который ей сделали, когда накладывали гипс, больше не действовал. Болеутоляющие таблетки у нее были, но не хотелось их принимать. Она погасила свет, отдернула шторы в гостиной и стала наблюдать за огнями в соседнем доме.

Интересно, что сейчас делает Фил? Что бы ни делал, надеюсь, ему худо. Вот что он натворил – сломана смычковая рука. Я не смогу играть в течение.., святой Боже, да мне придется отменить бостонский концерт! И «упражняться я не в состоянии несколько недель. И все из-за них с Сэмом. Здорово ты поплатилась за уединение, Чарли Макеннали. Едва вышла в свет, как тебе сломали руку!

Я столько лет работала, чтобы стать музыкантшей. А хотела ли я ею стать? Если да, то почему критики твердят о моей безукоризненной технике, но ставят меня во второй ряд? Впрочем, что они понимают? Прохаживаясь взад-вперед перед окном, Чарли баюкала больную руку.

А может, сломав мне руку, он оказал услугу! У меня теперь будет время поразмышлять, решила Чарли и посмотрела в окно. На небе висела яркая, почти полная луна, заливая песок своим серебристым светом. С материка доносилось уханье вылетевшей на охоту совы, а у ограды слышался шорох: наверное, кролики – остров кишел ими.

Но мысли Чарли вновь возвращались к соседу. Если он веселится, то почему нет обычного шума? Сегодня так тихо, что слышен плеск волн на пляже.

Почему мне не безразлично, что он говорит, думает, делает? Он ведь обыкновенный мужчина, мысли у такого только об одном, а мне это вовсе не нужно! И он мне не нужен. Тощая жердь, вот он кто. Игроки в бейсбол и то красивее! Хотя, пожалуй, не такой уж он и костлявый. И невероятно высокий! Таких высоких я видела только в команде бейсболистов. Где это было: в Италии или во Франции? Я столько путешествовала, что начинаю забывать, что в какой стране было. И он еще говорит о своем одиночестве!

Он сильный. Трижды в неделю он притаскивает цинковую ванну для купания свиньи, наполняет ее водой и запихивает туда Сэма, что требует определенной сноровки. Чарли засмеялась, вспомнив эту картину. А холодный взгляд его карих глаз? И почему у этого свирепого типа такие красивые темные волосы? Это просто нечестно! – Напыщенная каланча!

Наконец в доме напротив послышался шум, задняя дверь закрылась – это Сэма выпроводили на вечернюю прогулку. Маленькое чудище не спеша потрусило вокруг ограды и направилось прямо к боковой двери ее дома.

Чарли отодвинулась от окна и затаила дыхание, так как входная дверь плотно не закрывалась.

– Завтра, – пробормотала она, – починю задвижку.

Сначала Сэм исчез из поля зрения, потом послышались глухие удары в дверь, потом все стихло, словно свинья собиралась с силами, а потом раздался лязг упавшей задвижки – и в распахнувшуюся дверь неторопливо прошествовал Сэм. Он прямым ходом направился к Чарли, словно отлично видел в темноте, и стал тыкаться носом в ее босые ноги.

– Это уж слишком.